художественный музей на заднем сиденье такси наши руки случайно соприкоснулись. С этого момента мы редко когда не держались за руки.
После следующей конференции в Чили мы полетели на маленьком самолете в Ушуайю в Патагонии, самый южный город в мире, и шутили, что следуем друг за другом на край света. Мы не рассказывали коллегам о нашем зарождающемся романе: на тот момент это было только между нами. Мы тайком выбирались из конференц-залов на романтические ужины. Утром задерживались в зале ожидания аэропорта, с ужасом ожидая объявления о посадке, до которого всегда было так мало времени.
Разговоры об отношениях на расстоянии между двумя нейроучеными, изучающими отношения, напоминали парный танец. Мы понимали намерения и подтексты каждого нашего шага как формирующейся пары и все биологические и психологические эффекты наших действий. Мы знали, что когда мы устанавливаем зрительный контакт, то активируем систему зеркальных нейронов, когда мы обнимаемся, у нас выделяется окситоцин, а когда перечисляем наши сходства, мы фактически оцениваем совпадение наших личностей, то, насколько партнеры ощущают себя единым целым. И все же ничто из этого не умаляло нашего восторга друг от друга и не заставляло нас чувствовать стеснение или неловкость.
Через несколько месяцев я позвонила маме, чтобы рассказать ей о Джоне. Она так долго ждала, что я найду кого-то, а я потратила столько времени, чтобы доказать невозможность этой идеи. Я думала, что выбрала жизнь без любви, потому что хотела посвятить себя науке. Но как только я встретила Джона, я поняла, что у меня есть не только способность, но и потребность любить. Та самая потребность, которую я видела у своих испытуемых, но никогда не ощущала в себе. Как только мама взяла трубку, я вывалила на нее всю правду. Я поняла, что откладывала поиск партнера, так как думала, что мне придется менять себя, чтобы соответствовать другому человеку. «Мам, — сказала я срывающимся голосом, — кажется, я наконец нашла того, кто любит меня такой, какая я есть».
Глава 6. Когда мозг ставит лайк
Но любили мы больше, чем любят в любви.
Эдгар Аллан По
В первую очередь я полюбила Джона за его ум. И все же я не могла отрицать, что находила его привлекательным и внешне: мне нравились его умные глаза, широкая улыбка, манера двигаться, прекрасная физическая форма. Это заставляет меня задуматься: если бы Джон был точно таким же внутри, но менее привлекательным для меня снаружи, сошлись бы мы или нет? Когда я романтически настроена, я отвечаю: «Да, конечно, мы могли бы жить, как однажды выразился Э. Э. Каммингс, „одной только любовью, даже если звезды отвернулись“». Но когда я рассуждаю с научной точки зрения, то задумываюсь над тем, какую именно роль играет физическое влечение в формировании длительных любовных отношений. Возможна ли такая страстная связь, которая разжигает пожар любви, при отсутствии или недостатке физического влечения между партнерами? Может ли любовь существовать без желания?
Поэты, барды и философы задавали эти вопросы испокон веков, но четких ответов на них до сих пор нет. Во многом эта путаница связана с тем, как мы определяем любовь. Если вы когда-нибудь испытывали сильную и страстную любовь к человеку, которого считаете интеллектуально и физически привлекательным, вы знаете, что от этих чувств нелегко избавиться. И наоборот, если вы когда-нибудь влюблялись в друга, то знаете, что можно влюбиться в кого-то, но не хотеть спать с ним. Вы можете увлечься им в своем разуме, крутить навязчивые мысли и чувствовать прилив радости, получив от него сообщение, но мысль о физической близости при этом не приходит в голову. Именно так строятся близкие отношения у той небольшой доли населения (около 1%, согласно последним исследованиям), которая относится к асексуалам[90].
Еще в 1960-х годах психолог Дороти Теннов опросила пятьсот человек на предмет их любовных предпочтений[91]. Около 53% женщин и 79% мужчин подтвердили, что в какой-то период жизни они сближались с людьми, не чувствуя «и намека на любовь». Кроме того, большинство женщин (61%) и значительно меньшее число мужчин (35%) сказали, что могут влюбляться, не испытывая при этом физического желания. Эти цифры могут показаться удивительными.
Сегодня нам не нужно искать доказательства того, что похоть может существовать без любви. Но как насчет существования любви без вожделения? Может ли настоящая любовь быть платонической?
Когда в 2009 году Американская ассоциация пенсионеров провела опрос в репрезентативной выборке из двух с лишним тысяч взрослых американцев об их взглядах на любовь и отношения[92], выяснилось, что 76% респондентов старше восемнадцати считают, что настоящая любовь может существовать при отсутствии «бурной/активной» физической близости. Интересно, что согласных с этим утверждением женщин было ненамного больше, чем мужчин: 80 и 71% соответственно. В истории тоже есть немало примеров, доказывающих, что такой тип отношений возможен.
Возьмем, к примеру, Вирджинию и Леонарда Вулф. Они были близки во всех отношениях, кроме физического. Для Вирджинии романтическое счастье означало «все: любовь, детей, приключения, близость, работу»[93]. Леонард мог дать ей почти все из этого списка. Он был верным спутником, другом, соратником, наставником и источником поддержки во время творческих и эмоциональных кризисов. Но он не был для нее сексуальным партнером. Еще во время конфетно-букетного периода она написала ему письмо, где призналась в своих чувствах: «От любви к тебе и желания, чтобы ты всегда был со мной и знал обо мне все, меня порой бросает в крайнюю степень дикости и отстраненности. Иногда я думаю, что если бы я вышла за тебя замуж, то могла бы иметь все, а потом… Неужели сексуальная сторона разлучит нас? Как я жестоко сказала тебе на днях, я не чувствую к тебе физического влечения»[94].
Они все равно поженились, и в течение трех десятилетий Леонард поддерживал свою жену всем, чем мог. Когда Вирджиния покончила с собой в возрасте 59 лет, она оставила ему записку со словами: «Ты подарил мне величайшее счастье. Не думаю, что кто-то мог бы быть счастливее, чем мы»[95]. Что это, если не романтическая любовь? И все же кто станет отрицать, что супруги Вулф были лишены того, что для большинства пар является необходимым компонентом длительных и полноценных отношений?
Это возвращает нас к сложностям терминологии. Если определять романтическую любовь широко, с учетом ее многообразных форм, как просто глубокую привязанность, то, конечно, можно любить человека, не испытывая к нему физического влечения. Но если сформулировать определение любви на основе ее уникальной нейробиологической сути, то становится ясно, что физическое желание — это
