— А коробки с продуктами? — спросил Пафнутьев.
— Приносили. Все честь по чести. Первый месяц, второй... Полгода... Цветет Петр Иванович, щечки румянцем налились, голосом окреп, сделался бодрым, уверенным. К нему уж и другие старички потянулись, дескать, и нам бы так устроиться в жизни. А эти самые молодые да улыбчивые уж тут как тут... Ради Бога, говорят, всегда готовы, понимаем ваши жизненные трудности. И опять бумаги, договоры, коробки с кефиром и сосисками, мороженной рыбой да пряниками к чаю.
— А вы, Сергей Степанович, не хотели коробки получать?
— Не хотел. Не хотел и все. Знаю давно и накрепко — бесплатным сыр бывает только в мышеловках. Признаюсь, была мысль, были колебания, да и Петр Иванович доставал меня уговорами... А вот что-то в душе стало комом и ни в какую. Вокруг на площадке уже все договоры позаключали и жили припеваючи, пряниками меня угощали, когда зайду. Да и эти улыбчивые проходу не давали — моя квартира у них, как кость в горле... Вся площадка уже, считай, ихняя, можно стены между квартирами рушить, а моя комната, как помеха непреодолимая. Потом пошло чудное...
— Что чудное? — негромко спросил Пафнутьев.
— Все они начали умирать...
Пафнутьев замер от напряжения — он совсем недавно слышал эти же слова, произнесенные с таким же выражением. Где? Кто ему их сказал? Прошло еще какое-то время, старик продолжал невеселый свой рассказ, магнитофон исправно записывал каждое его слово, и, наконец, Пафнутьев вспомнил — Халандовский.
Аркаша во время их дружеского застолья произнес эти же слова — все они почему-то умирали. Но тогда речь шла о врагах Бевзлина Анатолия Матвеевича.
— Вы говорите, что все они почему-то умирали... А как они умирали? — спросил Пафнутьев. — Что было причиной?
— По-разному... Двое поехали на дачу и угорели. Так было сказано в заключении. Один утонул. Пошел за грибами и непонятно зачем решил в речке искупаться... Одежда осталась на берегу, а он остался в речке. Старушку из соседнего подъезда машина сшибла. Водитель с места происшествия скрылся, его так и не нашли. Двое исчезли.
— Как исчезли?
— А вот так! Вышли из дому и не вернулись. И никаких следов. И до сих пор.
А Спиридонов вот изловчился с того света весточку прислать, напомнил о себе.
Еще один вроде бы к родне в деревню поехал. Нет его и нет... Приезжает родня, выясняется — не было его в деревне. Не доехал, видать.
— А улыбчивые?
— А им что? Быстренько оформляют документы, есть у них шустрый такой юрист, все ходы-выходы у него, везде друзья-приятели... И на законных основаниях вступают во владение.
— Так это вы улыбчивых порешили? — спросил Пафнутьев.
— Их, родимых, их, касатиков. Ну что, — старик усмехнулся, — задал я вам работы?
— Разберемся, — Пафнутьев выглянул в коридор и позвал конвоира. — Завтра опять встретимся, Сергей Степанович.
— Бог даст, встретимся... — Чувьюров тяжело поднялся со стула и заведя руки за спину, протянул их конвоиру для наручников.
* * *
Старика Чувьюрова убили в камере в первую же ночь после его разговора с Пафнутьевым.
Когда он не поднялся утром, на это никто не обратил внимания, лежит старик и лежит. Значит, так ему хочется. Но когда и к баланде он не спустился с нар, кто-то позвал его, кто-то попытался растолкать и только тогда обнаружилось, что вместо зека Чувьюрова лежит холодное мертвое тело. Глаза его были раскрыты и смотрели в потолок, руки прижаты к груди, рот полуоткрыт, железные вставные зубы в тусклом свете камеры посверкивали мертво и жутковато.
При первом осмотре никаких видимых причин насильственной смерти не обнаружили. Труп положили на носилки и снесли в тюремный морг. Глаза прикрыли, подбородок подтянули, чтобы придать лицу выражение, приличествующее смерти.
Пафнутьев примчался туг же, едва ему позвонили из СИЗО. Вначале он не мог поверить в случившееся, но когда перед ним отдернули сероватую простыню, и он увидел старика, всякие сомнения отпали.
— Так, — крякнул он потрясенно. — Так... Не уберег я тебя, Сергей Степанович, оплошал. И ведь был звоночек, предупредили меня — проговорил он вслух.
— Кто предупредил? спросил начальник тюрьмы, стоявший рядом.
— Свыше был звонок, — Пафнутьев посмотрел на начальника, протяжно посмотрел, тот даже смешался, будто его в чем-то заподозрили. — Так, Сергей Степанович, — снова повернулся к мертвому Пафнутьев. — Одно утешает...
Расквитался ты за себя, успел... А я вот оплошал.
— Кто же мог знать, — проговорил начальник.
— Я знал, — жестко сказал Пафнутьев. — Может быть и ты знал.
— Павел Николаевич! — воскликнул начальник, — Не гневи Бога! Не видишь, сердце не выдержало у старика!
— Разберемся, у кого тут чего не выдержало!
И тут же, не покидая здания тюрьмы, выслал машину за экспертом. Тот приехал через полчаса со скорбным своим черным чемоданчиком. Увидев Пафнутьева, поклонился, не протягивая руки, видимо, сознавал, что не всем приятно пожимать руку, которая каждый день с утра до вечера копается в мертвецах.
— Я выполнил вашу просьбу, — сказал ему Пафнутьев вместо приветствия, — Рука принадлежала Спиридонову Петру Ивановичу. Защитнику Севастополя. Преступники известны.
Принимаются меры для их задержания, — последние слова он произнес не столько для эксперта, сколько для начальника и еще нескольких человек, которые без дела маячили за его спиной.
— И вы их задержите? — спросил эксперт, — подняв к Пафнутьеву свои громадные глаза, напряженно замершие за толстыми стеклами очков. Очки, видимо, были у него не очень хорошего качества, зеленоватые, как в бутылках с плохой водкой.
— В ближайшее же время.
— Вам не трудно будет сообщить мне?
— Я буду счастлив сделать это! — зло ответил Пафнутьев, видя, как за его спиной напряженно прислушиваются к разговору. — А теперь я прошу вас осмотреть... — Пафнутьев помялся, не хотелось ему Чувьюрова называть трупом.Осмотрите, пожалуйста, этот объект... Может быть, что-то покажется странным.
Медэксперт осторожно подошел к столу, обошел вокруг, всмотрелся в лицо старика. Потом вынул из чемоданчика халат, резиновые перчатки, надел все это и подошел к трупу уже решительнее. Он расстегнул рубаху, осмотрел грудь, шею, потом перевернул его на живот, обнажил спину и тут же хмыкнул, издал какой-то торжествующий звук.
— Не берусь утверждать окончательно, — сказал он, — но у меня, с вашего позволения, складывается такое впечатление, что этот человек был убит.
— Этого не может быть — воскликнул начальник тюрьмы — молодой, мордатый, с бесконечной уверенностью во всем, что делает и говорит.
— Может, — спокойно ответил эксперт. — Прошу обратить внимание на эту подробность, — он указал резиновым пальцем на небольшое пятнышко ниже лопатки старика. — Мне кажется, что сюда был нанесен удар тонким острым предметом. Удар был направлен в сердце и, по всей видимости, достиг цели.
