— Потому что это будет правильно.
— Нет, спасибо.
— Брид… Брид Ник ен Иомаре.
Я не сразу это переварил, пришлось в уме заняться переводом.
— Мы не употребляем английский вариант.
— Почему это меня не удивляет? — Я встал и добавил: — Терпеть не могу выпить и бежать.
— Ничего странного в том, что вы работаете в полиции.
— Но разве вы знаете, что тетка старшего инспектора Кленси была монахиней в прачечной монастыря Святой Магдалины?
Я попытался скрыть изумление.
— Видите, вам полицейские не без пользы, — ухмыльнулась Брид Ник ен Иомаре.
— Милочка, мне давным-давно ничего уже не надо от полиции.
— Вы делаете ошибку.
— Поверьте мне, тут я большой специалист.
* * *
С ее точки зрения, подобные неприятности напрямую связаны с интеллектом пострадавшего. Насилию подвергаются те люди, у которых, в отличие от нее, не хватает здравого смысла, чтобы его избежать.
Луиза Даути. «Медовая роса»
~ ~ ~
Спустя два дня я был в стельку пьян, но наркотиков не принимал. Двойная доза таблеток уводила меня так далеко, что я даже не вспоминал про мантру. Весна разгулялась на всю катушку, и, несмотря на прохладный ветер, люди ходили в рубашках с коротким рукавом. На мне была полинявшая футболка. Она такая не специально, я просто ее неправильно постирал. Женщины много лет подряд объясняли мне, что нельзя смешивать при стирке белье разного цвета. Я послушно записывал указания. Затем эта бумажка попадала в стиральную машину.
В результате когда-то великолепная белая футболка пообщалась с чем-то синим и, да простят меня женщины, розовым.
Как и в жизни, белый цвет сражение проиграл.
Единственным плюсом было то, что почти исчезла надпись. Когда-то на футболке можно было прочесть:
Я БЫЛ ПОЛИЦЕЙСКИМ,
ТЕПЕРЬ Я МЕРЗАВЕЦ.
Я сидел на бортике у фонтана. Справа — памятник Пэдрегу О'Конору. Он снова обрел голову. Ну да, его обезглавили, и голову переправили в Северную Ирландию. В конце концов виновных поймали, голову вернули.
Алкаши были в полном сборе и распевали песни рядом с общественным туалетом. Что-то схожее с «Она шла по ярмарке» на мотив «Кто хочет стать миллионером». Задача не из трудных, просто звучит дико. После рева «Кельтского тигра» на Эйр-сквер дикие вещи случаются сплошь и рядом.
Прибавьте к этому смесь итальянского, испанского, ирландского, американского и, клянусь, сербохорватского языков — и вы получите полное впечатление.
От группы отделилась женщина и подошла ко мне:
— Доброе вам утро, сэр.
— Как поживаете?
Моя реплика ее подбодрила, и она подошла поближе. Я увидел увядшее лицо, потухшие глаза. Лет ей могло быть и двадцать пять, и шестьдесят. Акцент отличался раскатистыми звуками, типичными для Глазго, о котором она давно забыла.
— На чай не дадите, сэр?
— Конечно.
Это ее удивило. Если вы в состоянии удивить пьяницу, значит, у вас еще есть кое-что впереди. Я полез в карман, достал мелочь и протянул ей, спросив:
— Когда-нибудь слышали о Пэдреге?
Я имел в виду предводителя пьяниц, ныне покойного.
Женщина взглянула на памятник:
— А кто он?
— Он написал «M'Asal Bheag Dubh».
— Он — что?
— Ладно, проехали!
— Покурить не найдется?
— Разумеется.
Я достал пачку красных, встряхнул ее, и женщина схватила две сигареты. Быстро оторвала фильтры. Откуда-то появилась спичка, и вот незнакомка уже вся в клубах дыма.
— Вы общественный работник? — спросила она между затяжками.
— Вряд ли.
— Полицейский?
— Уже нет.
— Перепихнуться не желаете?
Я громко рассмеялся. Во всем наркотики виноваты.
Я думал о Кейси, амбале Билла Касселла. О гиганте, который наслаждался моим унижением. Как говорят сицилийцы, если собираетесь мстить, ройте две могилы. Одну для себя. Еще они говорят, что месть — это кушанье, которое лучше есть холодным. Я уже точно остыл.
Мимо прошла монахиня, вся сияя благостью. Если бы я с ней посоветовался, она наверняка бы завела: «Мы обретаем свое прощение, прощая других».
А я бы ее послал.
Я встал, потянулся, даже ощутил некоторую легкость. Пойду, разверну пушку, отполирую рукоятку. Распорядок дня Кейси я знал назубок. Оставалось только сделать следующий шаг.
Пристрелить его.
* * *
Всего лишь небольшая трещина…
Но трещины рушат пещеры.
Александр Солженицын
~ ~ ~
Ничто так не отражает эти месяцы тупости, почти комы, так хорошо, как мой абсолютный эгоизм. Дни шли за днями, не оставляя ни малейшего следа. Сейчас я оглядываюсь назад и думаю: «О чем, черт возьми, я тогда думал?»
Седьмого июня должны были состояться выборы в Англии. Везде и всюду — зубастая улыбка Тони Блэра. Все это скользило мимо меня. Когда-то я знал поименно всех членов парламента и следил за дебатами в палате общин.
Теперь я практически никого не знал. Я, правда, заметил, что Деса О'Мэлли канонизировали в телевизионном сериале. Хоги подложили взрывное устройство, выставили, но что в этом особенного? Я как-то мельком видел его, хлипкого и трясущегося, когда он выходил из машины, а собравшаяся толпа улюлюкала.
Теперь мне на все было наплевать.
Луи Уолш осчастливил нас еще одной группой. На этот раз девушек. Я обязан был это знать, поскольку две девицы были из Голуэя. Каким же я стал ограниченным. Я медленно становился таким же, как мой отец. Мать продолжала черным призраком бродить по улицам. Она преследовала не только меня.
Видео.
Обретя ясность с помощью химии, я смог просмотреть целую кучу фильмов. Отношение к ним менялось в следующей последовательности:
нравились
испытывал омерзение
смеялся
плакал.
А смотрел я следующие фильмы:
