зубами.
Марк поспешно обернулся к двери и увидел стоявшего там безмолвной тенью секретаря своего деда. Саржа тут же поклонился, и Марк встал. На прощание он обернулся к деду, а потом взял его за руку и, наклонившись, поцеловал в лоб.
— Я люблю вас, дедушка. Берегите себя. Пока вы прикрываете мой тыл, я не боюсь никаких атак.
— Ступай, негодник, — снова растрогался старик и, провожая его взглядом, украдкой вытер набежавшую слезу.
Выйдя из его спальни вслед за секретарём, Марк прикрыл дверь.
— Прикажете подать ужин, господин граф? — спросил Саржа.
— Нет, я сыт. Мне нужно поспать хотя бы несколько часов, прежде чем я продолжу свой путь.
— Следуйте за мной, ваше сиятельство. Я провожу вас в гостевую спальню.
Марк пошёл за ним и вскоре уже снимал плащ, который начал давить на его плечи, как каменная плита. Даже его опасения, что он не сможет уснуть, глотнув волшебного эликсира кумихо, теперь казались беспочвенными, а постель манила мягкой периной и свежим бельём. Ему даже не хотелось помыться, прежде чем лечь. Оставив это на утро, Марк обернулся к секретарю, всё также терпеливо стоявшему рядом в ожидании распоряжений.
— Разбудите меня утром, Саржа, — произнёс он. — Сразу после утренней стражи. Пусть мне подадут завтрак сюда. И ещё, я хотел бы воспользоваться вашими широкими познаниями в истории и литературе. Нет ли в библиотеке его сиятельства какой-либо книги, где изложены обстоятельства заговора, в результате которого был убит Алфред Суровый? Особенно меня интересует личность принца Себастьяна.
— Я удивлён, что вы знаете о нём, — заметил тот. — Все знают о принце Филиппе, а Себастьян был бастардом и, насколько мне известно, не удостоился титула принца. Он оставался в тени братьев и, кажется, был чем-то болен. Но вряд ли я смогу найти какую-то книгу о тех событиях. По приказу короля Генриха все сведения, как о самом заговоре, так и о его участниках были изъяты из книг. Сами книги сжигали, а если описание заговора занимало несколько страниц, их просто вырывали. Может быть, что-то сохранилось в хрониках храмов, но тут я вам помочь не смогу.
— А откуда вы сами знаете о Себастьяне Монморанси?
— Постойте! — Саржа задумчиво поднял вверх указательный палец и покачал им, пытаясь что-то вспомнить. — Конечно! Указ Генриха касался наших источников, но он не мог быть распространён на алкорские. Вы ведь читаете по-алкорски?
— Не хуже, чем на нашем языке!
— Где-то в библиотеке есть занятная книжица — напечатанные в луаре мемуары посланника тогдашнего альдора при дворе короля Алфреда, а затем и Анри. Он был в то время при дворе и оставил некоторые заметки. К утру я постараюсь её найти, ваше сиятельство!
— Вы очень обяжите меня, Саржа. И ещё, подберите для меня небольшой охотничий подсумок, который можно носить на поясе. Мой остался дома, а я не привык хранить вещи в карманах.
— Я всё сделаю, господин граф, — поклонился Саржа. — Ложитесь спать и ни о чём не беспокойтесь.
Он вышел, и Марк, наконец, смог раздеться, с наслаждением лёг в постель и, укрывшись мягким тёплым одеялом, закрыл глаза.
Ему показалось, что он спал совсем немного, но, должно быть, уже наступило утро. Он слышал тихий звон посуды и приглушённые голоса и видел сквозь ресницы тусклый свет свечей, которые зажгли слуги.
Он потянулся и открыл глаза. Пожилой лакей под бдительным оком Саржа накрывал стол к завтраку.
— Вы проснулись, ваше сиятельство, — заметил секретарь и подошёл к постели. — Я нашёл для вас ту книгу, она на столе. Подсумок — на сундуке рядом с вашей одеждой. Её почистили. Прикажете принести вам для умывания воду или предпочитаете, чтоб вам наполнили ванну?
— Ванна, — мечтательно проговорил Марк, обратив взгляд на высокий потолок, где в ночном сумраке таинственно проглядывала причудливая роспись, а потом вспомнил о свежих швах на своём теле. — Увы, пока мне противопоказаны такие процедуры. Пусть мне принесут кувшин воды.
— Вы, как прежде, предпочитаете ледяную?
— Ваша внимательность и отличная память делают вам честь, друг мой! — рассмеялся Марк.
Саржа поклонился и чинно вышел из спальни. Марк нехотя выбрался из-под одеяла и подошёл к окну. Слегка отодвинув гардину, он увидел тёмную улицу, освещённую фонарями, по которой уже шли ранние прохожие. Начался тёмный день, наиболее удобное для его расследования время, когда можно смешаться с толпой, а ночной сумрак под капюшоном и маска скроют от любопытных глаз его лицо. Ношение маски в городе не было чем-то необычным. Их часто носили те, чьё лицо обезображено болезнью или войной, или кто-то, кто просто не хотел быть узнанным.
Он всё ещё не знал, куда пойти и что сделать, чтоб снова начать своё расследование. Немного подумав, он решил, что для начала ему следует связаться с кем-то из тайной полиции. Он не верил, что граф Раймунд мог так просто проглотить нанесённую ему обиду и отказался бы от желания если не разобраться в этом деле самому, то, по крайней мере, разузнать хоть что-то, что могло бы оказаться полезным в будущем.
В комнату вернулся слуга и поставил на небольшой столик таз и запотевший кувшин с родниковой водой. Марк снял рубашку и вымыл лицо, руки и грудь, стараясь не намочить повязки, а слуга, который поливал на его руки, хоть и заметил их, не проявил излишнего любопытства. Одевшись, Марк сел за стол и увидел небольшую книжицу с обложкой из телячьей кожи. На ней ещё проглядывало теснённое золотом название и имя автора. Это были мемуары барона Лодуара, алкорского посланника при дворе короля Сен-Марко Алфреда Сурового. Пролистав её, он решил позже прочесть её целиком, а пока отложил в сторону и занялся едой.
Перед тем, как выйти из дома, он зашёл к деду проститься. Тот только что позавтракал, и теперь сидел, обложенный подушками и грустно смотрел в потолок.
— Что вас так тревожит, дедушка? — спросил Марк, присев рядом с ним.
— Две вещи, мой мальчик. Во-первых, мне скучно целыми днями лежать. Я уже отлежал все бока, мне хочется размять ноги, но Фабрициус велел оставаться в постели, чтоб рана скорее затянулась. И, во-вторых, я тревожусь за тебя. То, что ты собираешься делать, опасно?
— Ничуть, — небрежно ответил Марк.
— А почему ты весь обмотан белыми тряпками и от тебя пахнет целебным бальзамом?
— От вас ничего не утаишь! Это царапины, которые не стоит оставлять без лечения, чтоб они не оставили уродливых шрамов. Ваш внук должен оставаться образцом рыцарской красоты, разве не так?
— Я бы предпочёл, чтоб он оставался образцом благоразумия, — проворчал маркиз и ткнул
