Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
в золотом песке крохи глины, остатки трав, костей, хищный отблеск Сириуса? Нет, не потому, что у всех есть, а потому, чтобы у тебя не было. Как у гаранта эталона. Чтобы ни грамма. Чтобы часы ходили точно даже погрешность в секунде – уже приговор, уже плаха. А у себя бревно в глазу не видят. Да что бревно – рощу раскидистую, лес дремучий. А там – волки, волки, волки…целый зоопарк.
И продолжается песня, колыбельная. Лермонтов, Лермонтов, отчего так болит голова? Видимо, с груди – на плаху переход в целую жизнь тянется? Так, так по капле отсекается, по грамму…как в Китайском саду мучений-наслаждений. Ибо мучительно и приятно одновременно. Но задача Лермонтова иная – укачать, умилостивить, умиротворить. Ибо весь мир – ребёнок, весь мир – женщина, весь мир – его собственная поэтическая грудь.
Эх, была, не была, пускай – на плаху!
Кроме волчих ягод, волчьей кукушки, волкорака, есть ещё волчий вой, волчий плач, волчья снедь, волчий гребень, волчья гора, город Верхне-волчанск, улица Волковой, площадь Вольного Волка. То есть независимого от мнений. Вот ты ему: «Волчара ты!», а он – ты тоже. Есть ещё трио «Волчецветы», магазин «Всё для волков», «Охотник и волк».
В Соцгороде Волчий рынок есть. Там всё, что хочешь можно купить.
Феликс как-то пригласил Пульхерию Васильевну прогуляться по Волчьей набережной, птиц покормить. Он взял тогда Пульхерию за руку. Кожа у неё нежная, лишь на указательном пальце небольшая шишка.
– Что это? – спросил Феликс.
– Атавизм…у волка на лапах тоже это есть подобного рода нарост. А у меня отмирает…
Феликс долго гладил ладонь Пульхерии.
– Хочу позвать тебя замуж…
– Позови…
У-у-у
это было предложение о замужестве. Кажется, Пульхерия согласилась.
7.
Люблю свадьбы. Громкие. С песнями. С музыкой. С поцелуями. С танцами. С пьяными гостями.
Своих гостей не помнила Пульхерия. Ей хотелось тогда одного – хороших слов. Душевных. Нежных. В Соцгороде на свадьбах всегда хлеб-соль, икона Богородицы и соседки – все пьяненькие, похожие на пирожки с капустой. Потому что икают.
А знаешь, напиши-ка другую книгу! Хорошую! Правильную! Зачем такую пишешь, как пасквиль, читать стыдно! У нас в Соцгороде и побить за такую книгу могут, как за «Цветы зла». Вот был такой автор, кажется, до сих пор где-то прячется. Ибо оскорбил. Да не одного человека, а целую нацию.
Феликс и Пульхерия целовались всю ночь. Просто лежали и целовались. Её волосы пахли хлебом, такими спелыми пухлыми колосьями. Чёлка была кудрявой, а локоны щекотали Феликсу шею. Хотелось отправиться за Золотым руном, соблазниться сладкоголосыми птицами, прожить половину жизни у медузы Горгоны, а затем вернуться к полотну, которое ткёт Пульхерия. А справа по переулку живёт Иван Иванович, слева Иван Никифорович. И хочется Феликсу помирить их, он уже и к Антипу ходил спрашивал, где трава эта продается?
– Какая трава?
– Волчья! Для примирения.
– За Волчьей горой, где родник. Но надо собирать её молодой, корни уж больно ядовитые. Да, гляди, чтобы на волков не напороться. Эх…
В те годы волки дрались отчаянно. Но смерти. Сказывают, многие могли тоже в волков оборачиваться и тоже в бой идти.
А ещё есть Волчьи камни. Это самые драгоценные и редкие самоцветы на самом деле. Кто их видел хоть раз, тот богатеет прямо на глазах. Квартирой обзаводится, дачей, машиной. Да что квартира? Сразу три. Да что дача? Сразу пять домов у того появляется у озера. И машин разных от Мерседеса до Лады штук семь в гараже, что кони гривастые, вырастают.
Сказка?
Да, сказка!
Ибо все персонажи не вымышленные. И все совпадения не случайны.
Феликс с Пульхерией тогда сильно поссорились. Ещё до встречи поссорились. До знакомства. Ссора произошла из-за пустяка. Помню, как руки дрожали, как выла на скамейке, умоляя его вернуться. Снизойти до прощения. Слёзы сами лились. Ничего делать не хотелось! А дома-то, дома – дети! И кухня, и работа, и мама болеет. Но руки сами опустились, ноги как ватные. А тело лишь на койке лежать может. Тогда Пульхерия Антипу позвонила:
– Помоги! Ну, помоги помириться!
А он:
– Ты же знаешь Феликса, он жаден на дружу, на широкие жесты. Если обиделся, то будет дома сидеть, дуться. Как рак в своём панцире.
Тогда Пульхерия загадала, если помирятся, то она станет шёлковой. Как юбка из шифона. Но как помириться, если ни разу не встречались?
В КОНСТРУКТОРСОМ БЮРО
В самом центре Соцгорода находится завод. Трубы его высоки. В ясную погоду видно, как проплывают над ними облака.
Пульхерия никогда не опаздывала на работу, её непосредственный начальник Мирон Миронич постоянно куда-то отлучался, хотя предприятие было закрытое. Он поручал Пульхерии несложную работу над схемами осветительных фонарей для автомобиля. Пульхерия справилась быстро, отнесла в цифровой отдел свои расчёты на проверку.
– Ах, неужели вы думаете, Пульхерия Васильевна, что кому-то нужны эти задние фонари на «Волгу»? – как-то невзначай проронил коллега по бюро Розумовский.
– Думаю, что нужны, – неуверенно ответила Пульхерия. – Это же новая модель, двадцать четвертая!
– На самом деле мы здесь занимаемся иным! – в глазах у Розумовского промелькнули искорки. Он был высокого роста, поджарый и, как все говорили, большим любителем женщин. Ни одной юбки не пропустил мимо себя. Он переспал даже с Розочкой – женщиной шестидесяти пяти лет, пухленькой дамой, вечно куда-то спешащей и ничего неуспевающей.
Пульхерия представила, как Розумовский раздевается, как ложится рядом с Розочкой и улыбнулась. Это напоминало торт на блюде. Такие продавались в кондитерской на проспекте Жданова. Большая потная Розочка, а на ней, как вишенка на торте Розумовский.
– Мы изобретаем модуль совершенного человека. Да-да! – Розочка, ревнуя Розумовского к Пульхерии, подошла к столу, за которым сидел её любовник.
– Как это можно сделать? – Пульхерия пожала плечами. Фонарь с его размерами и пригабаритной стойкой казался интересней, нежели какие-то эфемерные мечты. И он был нужнее Соцгороду.
– Понимаете, Пульхерия, – лицо у Розумовского словно вытянулось и приобрело овальное очертание. – Совершенство тела – это ничто. Конечно, эстетично иметь хорошую фигуру, накаченные ягодицы, упругую мускулатуру, а ещё никогда не старящееся лицо. Но внутри человек совсем не совершенен. Он алчен, сребролюбив, жаден, эгоистичен. Таким образом, скоро Соцгород разрушится. По его улицам будут ходить внешне красивые существа, но внутри их будет столько несовершенного, что даже страшно.
– Кроме этого, вскоре мир так обустроит себя и свой быт, доведя до идеала все его составляющие части: еду, развлечения, отдых и работу, – подхватила Розочка. – Но вскоре всё это разрушит сам человек. Человек не совершенный. Или сокращённо ЧН.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
