коляску. — Ээээ, ты чего?!
— Ноги, говоришь, мне сломаешь? — Поигрывая ножом я стал медленно подходить к нему.
— Да я пошутил, пацан! Просто пошутил!
— Ты же только что меня обещал найти и убить. Зачем меня искать? Вот он я, считай нашел!
— Да я пошутил, просто пошутил!
— Слышь ты, клоун сраный, тебя заклинило что ли? — Я чуть притормозил. Вообще-то, подходить к нему просто так — глупо. Резать же я его не собираюсь, а он почти очухался и мужик здоровый. Прихватит меня и в партере придушит. Скорее всего насовсем. Тут рукой по татами не похлопаешь, судья поединок не остановит. Да и татами не видать. Как закрыть нож? Подергал лезвие, понял, что не получается, не стал позорится, переложил в руку с кастетом и обратно достал баллон.
— Эй, брат, ты чего, не над… пхпхпх, — все, пустой, можно в помойку кидать, но, разумеется, не в соседнюю, отпечатки на нем, вся херня, что там еще в кино про это рассказывают, так что я снова сунул его в карман. Пока «шутник» растирал слезы и сопли по лицу, я подошел и несколько раз врезал ему ногой под колено, тот завыл еще больше. Ботинки на мне были кондовые, советские, хромать какое-то время точно будет, ломатель ног сраный. С погодой не повезло и я не стал надевать лёгкие кроссовки, потому в них. Хотя получается наоборот, повезло с погодой. И куртка на мне с подарком Олега « Co» в кармане, и обувочка подходящая. Вот и пойми, везёт тебе в каких-то вещах или не везёт. Ннннаааа с пыра — добавил в район головы.
— Что, не нравится? Лежачих может не добивают, да? А каких добивают?
— Сынок...— подала голос мать. — Пошли быстрее отсюда! В милицию пойдем!
Да, надо уходить. Хотя нет. Пока не надо.
— Мама, подожди. Еще есть дело. — Я подошел к Костылю, и забрал у него её бумажник. Потом подумал и забрал его бумажник. Тот самый, с кучей баксов. Всё, уходим? Нет, не всё. Наконец нашел фиксирующую кнопку на ноже и смог его сложить и убрать. Последовательно обшарил карманы бандитов, достал еще 2 бумажника, какие-то деньги россыпью, и отдельно у хлыща из магазина нашел тонкую пачку стодолларовых купюр, зажатую в специальную защелку, по виду золотую, но, чтобы ни у кого не было сомнений, на ней была гравировка — «GOLD». Голд? А почему бы и нет. Недолго думая, снял с него же часы из желтого металла, не побрезговал зажигалкой «Zippo», а потом поснимал с «братков» все, что на них было ценного, три цепочки, хотя скорее цепи, браслет и пару печаток. У того, который получил в челюсть также нашелся нож-выкидуха, его тоже прикарманил. А вот теперь валим!
Мать, глядя на все это, хлопала глазами и тяжело дышала, слёзы уже высохли, подхватил её за руку и прибавил скорости.
Это какое-то безумие! Десять минут назад мы были в удручающей и унизительной ситуации. Пару минут назад вообще в ужасной, а сейчас вроде тоже не до смеха, но теперь она для меня была ужасно веселой. Мы быстрым шагом уходили от поверженных соперников и меня как будто ветер счастья захлестнул, хотелось петь и орать и смеяться!
— Мама, не беги, мы не должны привлекать внимание, — я сказал это вслух, а самого распирало прямо и хотелось лететь на расправленных крыльях. Крыльев у меня, конечно, нет, а летать мне даже на самолете еще не приходилось, но чувствовал я себя как минимум яхтой с надутым парусом, которую все тот же ветер подгоняет в спину. Да, могут быть проблемы с милицией, могут быть проблемы с братвой, но прямо сейчас я вышел победителем.
Достаточно быстро мы подошли к метро, и мне казалось, что все пялятся на меня. Глядя на людей, проходящих мимо, мне казалось, что я слышу их мысли: «Вон, вон тот парень, который покалечил несколько людей и идет с кучей денег».
Милицейский патруль, сверля меня взглядом, думал: «а вот и преступник, которого надо задерживать за тяжкие телесные повреждения и грабёж. Лет на 10 его делишки потянут. Хотя несовершеннолетний еще, может поменьше дадут. А про изъятые деньги вообще рассказывать кому-либо не обязательно. Может его вообще застрелить при попытке к бегству, чтобы и он никому ничего не рассказал?».
Даже ворона, сидящая на асфальте, поглядывала недобро, явно считая, что у меня по карманам распихано больше блестящих побрякушек, чем мне надо, и прикидывая как бы что-то отжать в свою пользу.
Такое вот мне мнилось, пока мы заходили в метро. А на самом деле — всем было плевать. Это я уже позже понял. Прохожим — плевать, милиции — плевать. Единственное: насчет вороны не уверен.
Наш поезд обратно был этим вечером, времени до него было еще навалом и, применив какие-то теоретические знания из детективов и кино, мы проехались по нескольким веткам метро, натурально путая следы. Ну, так, как мы себе это представляли. Несколько часов до поезда казались вечностью, но на вокзал мы решили приехать прямо перед отправлением.
В какой-то момент вышли на одной из радиальных станций, рядом нашли чебуречную, где оказалось неожиданно неплохо. Мы провели там пару часов, за которые лично я умял борщ, три чебурека и салат оливье, запивая все это чаем. Стресс заел. У нас в городе про чебуречные и беляшные ходили настолько грязные слухи, из чего все это делается и как люди травятся, что даже заходить туда не хотелось, даже когда на кармане была монета. А она, в отличие от многих сверстников, у меня все же водилась, хоть и небольшая. Да и антисанитария, хамство и прочее на виду, даже если на самом деле они не кладут
