опустилась в сетку ворот киевского «Динамо».
— Гооол! — Разом обрадовалась вся чаша стадиона «Локомотив».
«Нормальное начало, гол в три касания», — усмехнулся я про себя, не выпрыгивая от радости из штанов, так как впереди ещё был целый «железнодорожный состав» игрового времени.
* * *
В перерыве Николай Старостин, которого подмывало захвалить всю команду без разбору, медленно шагал по раздевалке и стоически держался. Ибо первый тайм мы выиграли со счётом — 2: 0, второй мяч с пенальти за снос в штрафной Георгия Ярцева забил Саша Мирзоян, хотя кроме этого мы создали ещё три прекрасных момента. Но главное — это было почти идеальное качество игры, в которой лишённое мяча киевского «Динамо», вице-чемпион и прошлогодний обладатель Кубка СССР, ничего не могло поделать.
— Мужики, — наконец, выдавил из себя Николай Петрович. — 2: 0 — это ещё не победа. Сейчас Лобановским своим вставит пистонов в одно место, и они понесутся на наши ворота так, словно и не было первых сорока пяти минут.
— Предлагаете на второй там не выходить? — Пошутил Гаврилов, и попивающий чай в раздевалке народ тихо хихикал.
— Предлагаю, Юра, забить ещё парочку. — Усмехнулся «Дед» и все дружно загоготали.
— Тогда с вас несколько ящиков чешского пива, — тут же не растерялся наш плеймейкер. — По числу забитых мячей.
— Хорошо, но за вычетом пропущенных, — закончил свою пламенную речь новый старший тренер, про которого даже на трибунах шептались, что «Дед» выжил из ума — надумал тренировать в 77 лет.
«Интересно, о чём будут шептаться болельщики, когда мы с киевским „Динамо“ разберёмся?» — мысленно улыбнулся я, растирая правую ногу, ведь на ней сегодня отметилась вся оборона киевлян, особенно Сергей Балтача душевно поблагодарил за первый пропущенный мяч.
* * *
На второй тайм наша красно-белая дружина из «подтрибунки» выходила уже под гром аплодисментов. Сразу пришёл на ум недавний концерт Высоцкого, когда поэт просил не аплодировать раньше времени. Наши же соперники выходили с такими лицами, словно их всех разом окунули в бочку для нечистот.
— Никон, погодь, — тормознул меня Старостин у самой бровки. — Ярик на правом краю что-то уже не бежит, наелся. Может пораньше выпустить Калашникова?
— Можно и пораньше, но 15 минут лучше пока потерпеть. Как бы киевские друзья не поломали кого-нибудь. Вон лица какие.
— Против Саши Калаша, нет приёмов ни шиша, — засмеялся Николай Петрович, припомнив мою присказку. — Поаккуратней, береги ноги, — вдруг произнёс «Дед» то, что ни один в мире тренер никогда не скажет своему футболисту.
Кстати, Старостин оказался прав. Как только мы в лучших традициях испанской «Барселоны» принялись катать мяч, киевляне, без страха пред жёлтыми и красными карточками, принялись лупить по ногам. Сначала досталось Гаврилову, затем полузащитник гостей врезал Феде Черенкову. И лишь тогда главный судья вспомнил, в каком кармане у него лежат карточки и где висит свисток, и динамовцы немного присмирели.
Может быть поэтому, на 60-ой минуте мне из центрального круга удался ещё один рейд к воротам Юрковского. На этот раз дальнюю передачу филигранно выполнил Юра Гаврилов. И когда Сергей Балтача, тяжело дыша мне в спину, не решился на самоубийственный подкат, который тянул на красный «горчичник», мне оставалась хладнокровно пробить мимо выбежавшего навстречу вратаря. То есть не совсем мимо, а так чтобы мяч всё же встретился с воротами. Но я, качнув Виктора Юрковского в одну сторону, улетел в другую и под рёв трибун спокойно закатил третий гол нашим дорогим гостям.
— «Спартак» — чемпион! «Спартак» — чемпион! — Кричали одни зрители. — Лучший на поле, Никонов Володя! — Кричали другие.
А затем под шквал аплодисментов поле покинул Георгий Ярцев и вышел свеженький Саша Калашников. Однако после того, как на табло загорелся счёт — 3: 0, матч словно по мановению волшебной палочки перетёк в такое сонное русло, что на газоне могли бы задремать случайно залетевшие сюда голуби. Нам больше ничего не надо было, «Динамо» уже ничего не хотело.
Но на 80-ой минуте Валерий Лобановский выпустил Леонида Буряка, который по слухам имел небольшое повреждение и играл на уколах. И когда мяч наша красно-белая команда перестала контролировать с прежней самоотдачей, Буряк, на 89-ой минуте получив пас от Александра Хапсалиса пробил мощно и хлёстко с тридцати метров. И хоть такие удары, безусловно, берутся, но Ринат Дасаев, либо девушку симпатичную на трибуне увидел, либо уже мечтал, как будет пить чешское пиво, поэтому мяч пропустил, вызвав вздох разочарования на трибунах.
— Попили пивка называется, — забухтел себе под длинный нос Юра Гаврилов, когда табло высветило новый счёт — 3: 1 в нашу пользу. — Б… двенадцать бутылок пива как корова языком слизала!
— Зато, будет мотив в Киеве сыграть ещё лучше. — Усмехнулся я. — И потом, надо «Деду» намекнуть, чтобы он проставился за удачный дебют тем же чешским пивом.
— А ты, Никон, золотая голова, кроме шуток, — загоготал наш плеймейкер.
А уж через три минуты весь стадион стоя приветствовал наш «Спартак». Мы всей командой выстроились перед лицевой трибуной, пригласив на поле всех запасных и старшего тренера Николая Старостина, и низко поклонились болельщикам. Затем, развернувшись на сто восемьдесят градусов, пробежали к противоположному сектору и поклонились уже другим зрителям, которые дружно скандировали:
— Молодцы! Молодцы! Молодцы!
Глава 12
В субботу 5-го мая в 5 часов дня я с Фёдором Черенковым пошёл на футбол. Сегодня на стадионе «Локомотив», где мы в среду в очень солидной барселоновской манере переиграли киевлян, давали новое представление — товарищеский матч сборных СССР и Чехословакии. Во-первых, хотелось поболеть за нашего Вагиза Хидиятуллина. Во-вторых, я хотел выиграть спор у Юрки Гаврилова, который утверждал, что с действующими чемпионами Европы подопечные Никиты Симоняна сыграют вничью или выиграют с минимальным счётом. Я же настаивал, что победа будет со счётом — 3: 0, ибо не гоже чемпиону Галактики по товарищеским играм перед своей публикой ударить в грязь лицом. Гаврилов поставил на кон, что не будет целую неделю пить, я пообещал полузащитнику, ящик чешского пива.
— Почему Радик не пошёл? — Спросил я Черенкова, когда мы пробирались сквозь толпу болельщиков к служебному входу, где можно было проникнуть на матч по удостоверению «Спартака».
Вообще народу пожаловало на матч больше двадцати тысяч. Из динамиков неслась бравурная музыка, бабушки на площади перед бетонной чашей стадиона бойко торговали семечками, а среди знатоков и любителей спорта шустро шныряли звонкоголосые мальчишки.
— У Серёги девочка появилась, — улыбнулся Фёдор Фёдорович. — Молодой ещё не понимает, что футбол — это жизнь. А Калаш чё не пошёл?
— Со своей «крашенной» встречается, — отмахнулся я. — Не люблю я её. Дымит как паровоз, да ещё и матерится, как пьяный сапожник. Хотел Жанну с собой позвать, но ей футбол не интересен. Кстати, как думаешь, сыграют наши?
— Я с Гаврилой согласен — ничья, — усмехнулся Черенков, когда, наконец, служебный вход замаячил в метрах ста. — Смотри, Володь, это же Бобров!
Дернул меня за рукав пиджака Фёдор Фёдорович. Я пригляделся к неприметному товарищу в светло-сером плаще, который тоже шёл к служебному входу, низко натянув фуражку с большим козырьком на глаза. И вдруг меня, как будто что-то кольнуло в спину. Я даже чуть-чуть не вскрикнул, а после внезапной боли, в голове наступило прояснение и мне вспомнилось, что Всеволод Михайлович Бобров умрёт 1 июля 1979 года. То есть нашему прославленному футболисту, хоккеисту и Олимпийскому чемпиону осталось жить меньше двух месяцев!
— Пошли, возьмём автограф, — буркнул я и решительно двинулся к Боброву.
Однако по пути нас с Федей несколько раз попытались остановить внимательные спартаковские болельщики, которые все как один спрашивали: «А вы случайно не Черенков и Никонов?». «Извините, мужики, некогда», — бубнил я, чтобы не потерять Боброва из вида, которого потом на стадионе не найдёшь, а другого момента, чтобы поговорить может и не быть.
— Слышь парень, а ты случайно не Никонов? — Преградил мне путь какой-то уже подвыпивший здоровый детина с сигареткой во рту.
— КГБ, — зло прошипел я и показал край красной корочки спортобщества «Спартак». — Сейчас будем крутить тех, кто билетами спекулируют. Предъявите документы товарищ.
Но товарищ шутки не понял, в момент ломанулся куда-то в сторону растущих на обочине деревьев, беспардонно толкая, пришедших на матч болельщиков.
