вскачь еще несколько кварталов. Замедлили бег уже на выезде из города, потом перешли на шаг. Только теперь Прохор обернулся к сестрам.
– Что будем делать, барышни?
– В Арсеньевку ведет одна дорога?
– Не одна, но надо делать большой крюк.
– Ночью ехать опасно. Где-то надо отстояться до утра.
– А что будет с Вольфом? – спросила Женя.
Ей никто не ответил. После недолгого колебания Прохор предложил:
– Поедем к Никитке! Переночуем в его мастерской, а утром поищем господина Вольфа.
44
Ночевали не в мастерской. Жена Никитки – дородная баба Прасковья позволила барышням лечь в доме. Прохора, правда, отправили ночевать в дворницкую: к барышням приставать с расспросами Прасковья не решилась, а вот у кучера надеялась вызнать подробности ночных приключений. В том, что приключения были, Прасковья не сомневалась. Лошади, которых Прохор ставил в конюшню, выглядели необычайно усталыми. Прасковья хорошо знала Прохора, частенько заглядывавшего к Никитке, знала арсеньевскую пару. Обычно Прохор не позволял себе так загонять лошадей!
Прасковья попыталась растолкать мужа, надеясь, что встреча с собутыльником сделает кучера более разговорчивым, но Никитка спал беспробудным сном. Его накануне хорошо угостил один из Лукашиных за ремонт своего автомобиля. Провозившись минут пять, Прасковья бросила мужа, достала из подполья припрятанную бутыль самогона и отправилась беседовать с Прохором сама.
Однако произошло невероятное: Прохор отказался пить.
– Я вас, Прасковья Матвевна, очень-но уважаю, но выпить не имею возможности по причине, как станционный фельдшар запретил! Ты, говорит, Прохор, должон меру знать, а не то болезнь приключится!
– Кака така болезнь? – растерялась Прасковья.
– Жжение в кишках с последующей лихорадкой!
– Хоть бы на моего Никитку лихорадь какая-никакая напала бы! Пьет, басурман окаянный, без меры! Проша, ты сказал бы ему! – взмолилась уставшая от мужниных запоев жена.
– Извиняйте, Прасковья Матвевна, правов я таких не имею, говорить. Никита Степаныч пьет строго после работы. Клиент не жалуется. А вы бы сами с фельдшаром побеседовали, пусть он его поучит.
– Никитка сам кого хошь поучит, если пьяный! А тверезый и слушать его не станет!
Прасковья хотела еще пожаловаться на нерадивого мужа, но Прохор, сославшись на усталость, выставил ее из своей каморки.
– Вона что! – огорошенно сказала Прасковья закрывшейся перед носом двери. – Прохор пить отказывается: не к добру это!
45
Женя думала, что не уснет, но заснула сразу же, едва голова опустилась на подушку. Сны снились странные: вначале Женя долго бродила по деревенскому кладбищу, а отец Федор грозил издали пальцем, потом пытался читать молитву, да сбивался и замолкал. А потом стая черных собак гнала мимо кладбища волка, который перескочил через ограду да сорвался в свежевырытую яму. Собаки с рычанием окружили яму, но тут откуда ни возьмись выскочил Кертон, и с рычанием вцепился в горло главаря. Вся стая бросилась на Кертона. Женя вскрикнула в страхе и проснулась. Рядом, подобрав под себя ноги, сидела Элен. Женю поразило выражение ее лица: тоскливое и испуганное.
– С Максом что-то случилось!
– Откуда ты знаешь?
Вместо ответа Элен указала на пол: там сидело штук пять жирных серых крыс вокруг одной более крупной и черной. Женя набрала в грудь воздуха, но завизжать не успела: Элен зажала ей рот.
– Тихо! Это местный хозяин крыс. Его никто не вытащил бы из норы, если бы Герни был… Если бы он был… Он меня чувствует даже на расстоянии! Он не позволяет Чердже слишком уж дебоширить!.. Хозяин крыс выходит только, если в город приходит чума.
Чума?! В Улатине?! Женю прошибла дрожь. Черная крыса встала на задние лапки, потянулась носиком к Элен. Дрожали крошечные усики, глаза-бусинки отблескивали почему-то красным, хвост вытянулся в струнку. Элен протянула руку крысе навстречу. Хозяин крыс обнюхал протянутую ладонь.
– Он говорит, что чума пришла сама! Он не звал ее! Он пришел говорить с Чердже.
– Я слушаю!
Откуда она взялась? Между двумя кроватями стояла еще одна Элен, абсолютно похожая на первую, только без слез на щеках.
– Я слушаю! – повторил Чердже. Эта Элен была старше или казалась такой. Глаза были строже, морщинки пролегли над бровями, опустились кончики рта.
Черная крыса тоненько запищала, серые, припадая к полу, неслышно разбежались. Чердже слушал хозяина крыс молча, только тонкие ноздри трепетали. Сестры в оцепенении следили за разговором до тех пор, пока Чердже не сказал:
– Довольно!
Женя на секунду отвела взгляд, а когда вернула обратно, в комнате уже не было ни Чердже, ни крыс. Элен тихо плакала, закрыв лицо ладонями. Женя с силой отвела ее ладони и спросила:
– Что. Что он решил?
– Здесь нарушены местные законы. Хозяин крыс просил Чердже убраться из города и отозвать чуму, иначе все смерти в округе лягут на его счет. И на мой тоже.
– Что он ответил?
– Дал им отсрочку. Если кто-то восстановит равновесие…
– Надо искать Вольфа! – Женя соскочила с кровати, готовая бежать, но тут же остановилась. Элен все так же сидела, подобрав под себя ноги, бледная, испуганная. – Что ты?
– Чердже никогда у меня не прорывался напрямую! У Нэти – да. А у меня – нет!
– Когда-нибудь это должно было случиться! Поехали искать Вольфа! Только нам в Улатине чумы не хватало!
46
Едва серел рассвет, когда хмурый Прохор запряг не слишком-то отдохнувших лошадей. Поднятый все-таки женой Никитка, сонно щурясь, приветствовал барышень.
– Ты обожди чуток, Проша, я те покажу новую машинерию!
– Некогда мне, Никита! – сурово ответствовал Прохор. – Потом как-нибудь!
Коляска загрохотала по сонным улицам, но только пара собак ленивым лаем проводила приезжих – Улатин спал.
На Базарной площади Прохор остановил лошадей почти напротив театра. Почти ничего здесь не напоминало о ночной стычке, но на камнях мостовой темнели несколько подозрительных пятен, глядя на которые Элен вновь заплакала вначале тихо, потом все громче и громче.
– Барышня, не нужно так убиваться! – осторожно сказал Прохор. – Сейчас мы в городскую больницу съездим…
Женя глубоко вздохнула и выдохнула:
– Прохор, езжай-ка ты с барышней к отцу Федору! Оттуда заедешь в Арсеньевку к маменьке, скажешь, я что остановилась у Горюновых. Завтра утром заберешь меня.
Она обняла Элен и повела ее к коляске.
47
У Горюновых Женя взяла шарабан с кучером Василием и отправилась в городскую больницу. Но Вольфа там не оказалось. Тогда она поехала в полицию и нарвалась на долгий неприятный разговор в кабинете полицмейстера. Убийство градоначальника наделало в Улатине много шума. Вдова покойного Зинаида Павловна показала, что Вольф первым оказался в их ложе после смертоносного
