принимался есть, не чувствуя вкуса, и потом не помнил, ел ли вообще, так что наблюдательный помкомвзвода однажды сказал:
— Наконец-то и вы привыкли к постылой каше, второй котелок умяли. А почему-то не поправляетесь…
— Наверно, масла мало.
— Масла уже неделю вовсе нет, надо послать Лахно, пусть выбивает. У него там кладовщик знакомый.
— Что ж у нас, лимита нет?
— А мы сразу съели его. Колька в свое дежурство стал бухать как попало. Совсем одурел, рассеянный…
Карусель, подумал Андрей, любовь нас косит подряд.
— Ты-то еще не влюбился?
— Я никогда не влюблюсь, — ответил Юра. — Вообще, я их боюсь, девчонок, сам не знаю почему. Помню, на выпускном познакомился с одной из соседней школы. Всю ночь проговорили, очень интересная, умная такая оказалась. А больше не пришла.
— О чем же вы говорили?
Чистое, девичье лицо помкомвзвода вспыхнуло смуглым румянцем.
— Да так… Меня в последнее время стратосфера интересовала. Наверное, по наследству, отец же летчик был, а мне, сами знаете, не повезло. Ну мы и беседовали о гипотезах Циолковского, о будущем космоса…
— Так-так… Не увлек ее космос.
Андрей увидел ее утром возле одиноко торчавшего на отшибе кирпичного зданьица с почтовым ящиком на облупленной стене. И зачем его занесло сюда? Должно быть, все-таки надеялся встретить… Стефка сошла с крыльца, сосредоточенно считая ступеньки, и уже внизу, оглянувшись, спросила как ни в чем не бывало:
— Пойдешь зо мной?
— Конечно!
— До хутора через ляс.
— Хоть за три ляса… — Надо было отшутиться, унять волнение.
Она протянула ему почтовую сумку:
— Возьми, кава́леж.
И пока они шли, вначале по дороге, а затем лесной тропой — она пропустила его вперед, сказав: «Не надо меня оглядувать», — Стефка рассказывала о старике почтальоне, «який он сме́шный», у него пять внуков, и когда деда одолевает подагра, ходить он не может, зато бодро ползает по хате на четвереньках, оседланный детворой. А фуражка — назад кокардой.
— Очень смешно, — сказал Андрей.
Она промолчала, Андрей на мгновение обернулся, и ему показалось, что в глазах у нее блеснули слезы.
Он остановился, спросил строго:
— Что с тобой?
— Ниц-ниц! — Стефка отмахнулась, хлопнув его по руке. У него сжалось сердце.
— Нет, ты все-таки совсем ребенок. Вот такой маленький.
— Вот такой, вот такой? — передразнила она, раздвинув два пальца. — Три дня тебя не было, не зашов. Так можно?
В карих глазах ее таился укор.
«Судьба, — подумал он, — вот так люди находят друг дружку. Или не находят совсем».
— А ты?
— Я женщина!
— Ах, да.
— Опять смешки?
— Нет, Стефа…
Пошел снег. Андрей поднял голову к серому небу, ощутив на губах тающий холодок.
— Анджей, больше так не делай!
Он кивнул. Все еще не верилось — за что ему такое счастье?
— Постараюсь.
— Ага, старайся. Мне с тобой спокойно. Як с ойтцом.
— Стеф, мы обо всем поговорим, а сейчас поторопись, мне нельзя надолго отлучаться.
— Да-да, — нахмурилась она, — то будет хороший разговор?
— Очень хороший… — Он все еще не решался открыться. Что значит — спокойно, как с отцом? Может быть, ей просто нужен друг и он окажется смешон со своим признанием?
— Ты постой тут, — сказала она, опустив глаза, — люди нас увидят вместе, такого наговорят.
— Боишься?
Она молча посмотрела на него, потом, уже отойдя несколько шагов, спросила:
— Бендешь чекать? И скучать?
— Я все время скучаю.
— Ну, то добже, я быстро.
Он бродил меж огромных сосен с пригнутыми от снега ветвями и ждал, что вот-вот она покажется из гущины леса и он скажет ей… Отважится и скажет… В эти долгие, словно сотканные из медленно падающего снега и оглушительной тишины минуты, казалось, стучало одно большое сердце — его и ее, порознь их не существовало. Огромное, под самое небо, чувство, от которого можно было задохнуться. И об этом он скажет ей…
Стефка возникла внезапно, будто выпала вместе со снегом, плавно опустившись у разлапой ели.
— Я лесная королевна, — засмеялась она, — здравствуй!
Он сел в сугроб и ждал, когда она подплывет, легкая, как снегурочка, в красной шапочке с помпоном.
— Хочешь, я для тебе заспеваю? По-русску, сами в клубе переводили.
Она ловко вспрыгнула на черневший из-под снега пенек и, приподняв за кончики полы шубки, смешно, точно кукла, покачивая головой, запела о том, как мальчишка и девчонка искали по свету счастье. Никогда его не видывали, не знали, какое оно, пока не встретили старичка волшебника с грустными глазами. «Тру-ля-ля», — сказал старик, выслушав влюбленных, и показал пальцем на небо: «Вон ваше счастье. Поймаете — придет к вам радость, да и я перестану печалиться».
…А по синему небу,
Как по волнам кораблик,
Плыл, догоняя солнце,
Одинокий журавлик…
Андрей взял ее за руку и поцеловал в ладонь.
— Цо то е? — спросила она.
— Любовь, наверное. Подданного — к королеве.
Он сказал это, посмеиваясь, как бы продолжая игру, и с трудом перевел дыхание.
— Наверное… А точно?
— Стеф, прости меня, я просто голову потерял.
— А юж было — терял?
— Давно прошло.
— Значит, было?
— Стеф, — рассмеялся он счастливо, — сейчас я напророчу своей королеве: когда она выйдет замуж, то станет ужасно ревнивой женой.
— За кого — замуж?
— Тебе видней.
— Я-то знаю, — сказала она задумчиво, — за кого хотела бы.
— Но ведь ты уезжаешь?
— Не вем.
Она все еще смотрела на него долгим, невыносимо пристальным взглядом, внезапно тряхнула головой и затопала по тропке.
— Пошли, Анджей.
— Стеф, — позвал он, не понимая, что с ней творится. Шутливый тон уже не давался ему. — Я же должен идти впереди.
Она лишь отмахнулась на ходу.
— Стеф, ты останешься со мной? Правда?
Она кивнула, не оборачиваясь. Догнав ее, Андрей прикоснулся губами к холодной щеке и, не отпуская, сказал:
— Все будет хорошо, Стеф?
— Ага, — ответила она и отвернулась.
— Стеф, — голос у него дрогнул, — опять у тебя глаза мокрые.
— Пойдем, Анджей, — произнесла она устало. — Еще ниц не известно. Сегодня день сченстливый, будем радоваться. Добже?
И снова жизнь потекла — день за днем — однообразно. Смена караула, политбеседа, матчасть. Автомат ребята могли собрать, наверное, даже во сне. Но порядок есть порядок. После обеда все садились за чистку и изучение все того же оружия. Для Стефки он урывал время по утрам, вечерами она была занята в клубе, а стоило задержаться — мать стояла у дома, ждала.
В этот день им так и не пришлось повидаться. Утром, во время завтрака, в дверь просунулся стоявший на посту Николай и тихо сказал:
— Полундра, начальство… Андрей заспешил навстречу.
Возле залепленного снегом, урчавшего «виллиса» подпрыгивала, разминаясь, крупная дивчина в шинели, с
