на столбы клеят, подошел, прочел и попросил одну для меня.
– Дав при этом служителю на водку, – усмехнулась Хренина. – Ладно, глянем.
Она поднесла к глазам лорнет.
«Подвиг русских егерей.
Курьер, отправленный в Петербург главнокомандующим русскими армиями, привез известие, что 16 числа сего месяца октября у города Малый Ярославец, что на Новой Калужской дороге, состоялось жаркое и кровопролитное сражение. Неприятель попытался захватить город, дабы беспрепятственно идти к Калуге. Однако на его пути нерушимой стеной встала русская армия. Особо отличились егеря под началом капитана Руцкого. Всего одним батальоном они сорвали попытку корпуса неприятеля навести мост через реку Лужа. Обозленный француз бросил на храбрецов бригаду кавалерии, но егеря во главе с отважным капитаном сбились в каре и зачали отгонять неприятелей штыками и ружейным огнем. Обозлившись, французы разом ринулись на строй русских и в одном месте сумели его прорвать. Тогда капитан Руцкий схватил топор и стал бить им коней и всадников неприятеля. Получив такой отпор, французы испугались и бежали. На помощь храбрым егерям подоспели кирасиры и другие войска армий светлейшего князя. Устрашенный неприятель повернул от Малого Ярославца и сейчас бежит к Смоленску – вон из Отечественных пределов. Бог укрепит наши силы, и злодей положит кости свои в земле Русской».
– Ведаю о сем, – сказала графиня, положив афишку на стол.
– Откуда? – удивилась Груша.
– В «Санкт-Петербургских ведомостях» прописано, – ответила графиня, указав на газету. – Сообщается, что за сей подвиг государь изволил пожаловать капитану Руцкому орден Святого Георгия третьей степени. Теперь твой Платон на любой церемонии будет входить вместе с полковниками[38].
– Ничего он не мой! – насупилась Груша. – Почему ты не сказала про газету?
– Не успела, – улыбнулась графиня. – Ты ворвалась, как козюлей[39] укушенная. А что твой он или нет, время покажет. Пока Платон Сергеевич успешно делает карьер. В чине капитана получить такой орден – это, милая моя, великая редкость, такое при Екатерине Алексеевне было возможно, а по теперешним временам даже не слыхала. Да еще в газету и афишку попал. Широко шагает мо́лодец!
– Его могли убить! – вздохнула Груша.
– Этот вывернется, – покачала головой Хренина. – Умен, сведущ в военном деле. Без нужды в драку не полезет, проявлять браваду не станет. Не знаю, как там было под Малым Ярославцем, но, мню, Платон все рассчитал, даже за топор схватился не случайно.
– Почему так думаешь? – удивилась дочь.
– Помнишь, в имении рассказывал, как побил вюртембергских гусар? Платона Сергеевича Господь наделил недюжинной силой. По пути в Смоленск видела, как он поднял край потерявшей колесо повозки и держал ее один, пока фурлейт не надел колесо обратно на ось и не вставил чеку. А повозка та с грузом была. Если такой мо́лодец ударит коня обухом по лбу, животине конец придет. А на земле гусар пехотинцу не противник. Не беспокойся о Платоне – уцелеет. Майором ему теперь точно быть, а там, глядишь, и в полковники проберется. Ты не против стать полковницей?
– Ах, мама́! – зарделась Груша. – Вам бы только шутить.
– Не шучу, – пожала плечами графиня. – Ты присядь, милая.
Дочь подчинилась, заняв свободное кресло.
– Как твои дела в лазарете? – поинтересовалась Хренина.
– Замечательно! – с жаром откликнулась дочь. – Карл Фридрихович очень хвалит. Говорит: у меня талант к лекарскому делу. Раненые, коих опекаю, выздоравливают скорее, чем другие. И офицеры довольны: много благодарят, просят посещать чаще.
– Еще бы им не благодарить! – хмыкнула графиня. – Вместо фельдшеров с их грязными лапами барышня пальчиками касается. Ох, дочка! Разрешила я тебе за ранеными ходить, да не думала, что далеко зайдет. Ожидала, что быстро надоест, а тут вон как повернулось. Ты, поди, лекарем стать мечтаешь?
– Да, маменька, – потупилась Груша.
– Небывалое дело – женщина-лекарь, да еще из дворянской семьи. Не поймут. Ладно еще – домашних лечить, но прочих пользовать… Замуж не возьмут.
– Это с чего? – обиделась Груша.
– Кому понравится, что его жена посторонних мужчин щупает?
– А я за дурака замуж не пойду! – с вызовом ответила дочь.
– После войны многие и за дурака будут рады, – вздохнула графиня. – Столько блестящих женихов головы сложили! А сколько еще сложат? И не только военные гибнут, статские – тоже.
– Сама говорила, что Платон Сергеевич уцелеет!
– Этот – да, – согласилась графиня. – Значит, все же на него нацелилась?
Груша потупилась.
– Этот – не дурак и вполне может разрешить жене врачевать, – продолжила графиня. – Набрался в своей Франции революционных идей, всех этих либерте и эгалите[40]. Только здесь Россия – не поймут.
– Обойдемся! – хмыкнула дочь.
– Ты, гляжу, тоже набралась, – покачала головой графиня. – Вот что скажу, милая. Я не против выдать тебя за Платона, но захочет ли он?
– Вы что-то знаете, мама́? – встрепенулась Груша.
– Да вот думала, – ответила графиня. – Мне тут подруга из Петербурга письмо прислала, сплетни тамошние пересказывает. Про Платона в столице шепчутся, что он государя лечил. От какой болезни – неведомо, но посещал Александра Павловича каждый день. Вылечил, за что и был пожалован поручиком по гвардии. Еще пишут, что государь предлагал ему остаться при своей особе, но Руцкий отказался и вернулся в Действующую армию.
– Почему? – удивилась Груша. – Отказаться от такой чести?
– Вот и я удивилась, – вздохнула графиня. – Ведь такой случай для безродного! Что-то тут не так. Или врут сплетники, или у Платона какой-то свой умысел. По здравом размышлении пришла к мысли, что второе. Не прост наш княжич, ох, как не прост. Если он полковником у Буонапартия обретался, то что ему поручиком – тем более, в Петербурге? Там генералов больше, чем в Твери дворников.
– Но ведь при государе! – возразила Груша.
– При дворе поручиком быть хуже, чем в полку, – покачала головой графиня. – Там высоких чинов в разы больше, всякий помыкать станет. А у Платона твоего гордость, как у принца. Уж не знаю, отчего, но что есть, то есть. Его бы мигом сожрали – при дворе такие волки, что не княжичу чета. Видимо, он это понял – разумом его Господь не обделил. Вот и решил делать карьер в армии, и это получается, – Хренина указала на афишку. – После войны офицеры с орденами в гору пойдут, Платон – тоже. Ежели ко двору призовут (а такое может случиться), то уже не поручик, а майор. Повезет – и полковника выслужит. А это другой коленкор. На статскую службу позовут – так и чин выше могут предложить. А это – статский советник[41], пятый класс, ваше высокородие. Глядишь, и титул воспоследует. Кутайсов графом стал, будучи брадобреем у Павла Петровича, а тут лекарь при государе, да еще боевой офицер в прошлом. Даже самые злые языки примолкнут.
– Это ведь хорошо, мама́! – воскликнула Груша.
– Для Платона хорошо, – кивнула
