ловушку. Это было ошибкой.
Икшель снова был прав: ему следовало пересечь вершину сломя голову и просто броситься вниз по западному склону. Или призвать свою стаю драться за него. Принц не питал иллюзий относительно своих талантов. Он был неплохим фехтовальщиком, не более того. Его сильной стороной была стрельба из лука, но у него не было лука. Что у него действительно было, так это девять кришоков — стальных дискообразных лезвий, каждый кришок шириной с ладонь и слегка выпуклый в центре, довольно тяжелый. Они были менее точны, чем стрелы, но не менее смертоносны, когда находили свою цель.
— Позиция, — сказал он Таликтруму. — Найдите мне выгодную позицию, одинокую скалу. Некоторые из них сунут сюда свой нос. Я хочу ждать там, где они появятся.
Таликтрум кивнул, поняв план. Он присел и сгруппировался, когда принц схватил его и подбросил высоко, как мяч. В зените своего подъема Таликтрум раскинул руки, глубоко засунул ладони в рукавицы костюма из ласточкиных перьев и взмыл над скалами на запад.
Позади него внезапно залаяли атимары: глубокий, леденящий душу звук. Они были на вершине. Олик бросился бежать, поскальзываясь и протискиваясь через узкие места в скалах. Макадра не стала бы использовать атимаров, если бы хотела взять меня живым. Они сожрут меня, вероятно, сожрут и улики. И она все равно прикажет зарезать их и сжечь, чтобы Инспекторат Платазкры не вскрыл их желудки в поисках фрагментов пропавшего принца.
Таликтрум вернулся и сел ему на плечо.
— Туда, бегите туда, — выдохнул он. — Это далеко, но никакое другое место не подойдет.
Принц побежал туда, куда ему было сказано. Вой собак эхом отдавался среди скал. Если они поймают его здесь, где нет места для того, чтобы метнуть кришок или взмахнуть мечом...
Серый мех: принц развернулся, нащупывая свой кинжал. Но это была всего лишь Найрекс, вожак его стаи, огромная горная сука с заостренными ушами лисы. Из ее пасти лилась пена, язык вывалился, как освежеванный угорь, но глаза по-прежнему молили о приказах.
— Прочь от этих валунов, прочь! Убегай! — Олик взмахнул рукой, и собака отскочила в сторону, как заяц. Затем принц выбежал из-за скал, и Таликтрум указал на валун, стоявший в стороне. С плоской вершиной: удача. Он пробежал шестьдесят футов и запрыгнул на камень. Восемь футов: достаточно высоко. Но в задней части валуна на полпути вверх по склону была полочка. Неудача. Он лег плашмя в центре камня.
— Облетите вокруг меня на высоте собачьего роста, — сказал он Таликтруму. — Вы меня видите? Быстрее, быстрее!
Таликтрум низко пролетел над камнем, яростно работая руками. Он приземлился, перекатившись, рядом с рукой принца.
— Вы скрыты от посторонних глаз, — сказал он. — Но, принц, их носы...
— Да, — прошептал Олик. — Я рассчитываю на это. Когда я снова подброшу вас, лорд Таликтрум, вы должны с криком улететь — и не возвращаться, пока убийство не закончится.
— Я и раньше дрался с собаками, Олик.
— Не с такими.
Он сунул руку в кожаный мешочек, в котором хранились кришоки, и выложил на камень четыре штуки, словно готовясь к игре в карты.
Таликтрум, нахмурившись, покачал головой:
— Если они будут ждать на расстоянии, пока остальная стая...
— Тихо, — сказал принц, — они здесь.
Он уловил звук их тяжелого дыхания, они тихо фыркали друг на друга. Олик старался не дышать. Четыре кришока рядом с ним; по одному в каждой руке, три осталось в сумке.
Ждать.
Резкое тявканье: Найрекс. Храброе существо все еще было где-то на вершине горы, пытаясь их отвлечь. Атимары зарычали, но, на самом деле, не обратили на нее внимание. Пот заливал Олику глаза. Тяжелое дыхание стало ближе. Оно было по обе стороны от его камня.
Ждать.
Наверняка здесь были трое, возможно, четверо. Теперь они бегали маленькими кругами, кружа вокруг него, и запах всегда возвращал их к этому месту. Он провел пальцем по лезвию кришока. Фырканье, шаг, пыхтение, снова фырканье. Он чувствовал биение собственной крови. Затем, в одно и то же мгновение, стая замерла, как каменная.
Олик подбросил Таликтрума в небо. Икшель рванулся прочь, как живая, визжащая стрела. Головы собак повернулись — и Олик поднялся и нанес удар.
Кришок мог пробить сварную пластину, разрезать кольчугу, как солому. Олик раскинул руки, хрустнул запястьями, вызывая в себе желание убить их. Один. Два. Третий был так близко, что забрызгал его ноги кровью. Четвертый был в воздухе прежде, чем он успел достать еще один кришок, но лишь передние лапы достигли камня, как Олик отправил пса кувыркаться ударом ноги. Затем развернулся, выхватывая меч, и вонзил его в грудь пятого пса в середине прыжка. Атимар сбил его с ног; пес нашел каменную полку и воспользовался ей. Даже умирая, существо укусило принца, и Олик закричал от боли. Четыре клыка впились в его руку. Неважно, где другой? Где пес, которого он пнул?
И тут он понял. Он перекатился — рука горела огнем — и поднял восьмидесятифунтовый труп. Пес приближался, не сводя с него глаз, но Олик бросился вперед и поймал последнего атимара, когда тот прыгнул. Но этот оказался умнее. Пес рычал и царапался, и вскоре Олик уже отступал, все еще отбиваясь телом мертвой собаки, все еще пытаясь высвободить свой меч.
Собака мчалась, как огонь по фитилю. Отступать больше было некуда. Затем внезапно атимар крутанулся на месте, и собак стало две, они сцеплялись, падали, спрыгивали с камня. Это была Найрекс, бесстрашная Найрекс, собака, которую он купил всего неделю назад, собака, готовая расстаться с жизнью. Они катились, как глаз циклона, единое целое, воюющее само с собой.
Он не мог ждать. Найрекс будет разодрана на клочки; атимар никак не мог проиграть. Он вытащил кришок и со всей силы швырнул его вслепую в переплетение лап.
Над бедламом пронесся предсмертный вой. Затем наступила тишина. Олик обнаружил, что его глаза крепко зажмурены. Он заставил их открыться: Найрекс стояла над атимаром, из которого текла кровь. Кришок перерубил более крупной собаке позвоночник.
Принц соскользнул вниз по склону скалы, волоча за собой труп собаки, чьи челюсти сомкнулись. Он осмотрел Найрекс: у нее были царапины и порванное ухо.
— Порванное ухо! — громко крикнул он. — Прекраснейший зверь, это знак чести! Но ты непослушная сука — я сказал тебе держаться подальше от этой драки.
— Хорошо, что у нее были другие идеи, — сказал Таликтрум, снова приземляясь
