комнате, тоже не знают причину того, от чего сейчас стоит на коленях и корчится, держась за глаз, здоровенный мужик в военной форме.
— Ну чего ты за глаз ухватился? Об этом надо было раньше думать, когда ты нарушал заветы божие…
Я жду, когда мои слова переведут этому болезному…
— Алехандро! Ты почему не переводишь?
Гото посмотрел на меня таким непонимающим взглядом. Но тут же стал переводить…
— Ты думал, что бог тебя не видит? Ты думал, что бог про нас забыл?
Снова делаю многозначительную паузу…
— Убери руки от лица! Посмотри не меня? Что? Твой правый глаз не видит? Но, слава богу, он на месте. Бог не стал отнимать у тебя глаз. Он только лишил твой нагрешивший глаз зрения.
А про себя всё время думаю: Не переборщил ли я с «божественной силой»…
— Теперь молись! Проси прощения у бога за свой грех! Моли его о том, чтобы он вернул тебе зрение! Бог добрый. Он простит тебя, если ты будешь искренне его просить.
Боец закивал головой. Он сейчас больше всего походил на темнокожего терминатора с красным глазом.
* * *
Не знаю, на кого больше оказало влияние шоу, которое я устроил проштрафившемуся бойцу… Но вечером того же дня кубинские бойцы при виде меня, старались обойти стороной и не встречаться со мною взглядом…
— Алехандро! А чего это твои храбрые коммандос шарахаются от меня?
— Ты их напугал. Они тебя боятся.
— Я что? Такой страшный?
— Не то слово… Они думают, что ты маг и колдун…
— Но ты же понимаешь, что я всё это делал лишь для того, чтобы поддержать дисциплину в твоём подразделении?
— Я понимаю. Но мне порой и самому страшно.
— Отчего? Ты тоже меня боишься?
— Нет. Тебя я не боюсь. Я боюсь той силы, которую ты используешь. Мне даже кажется, что ты сам не знаешь всех пределов той силы, которой владеешь…
— Ты прав, друг… Это мне самому до конца неизвестно… Просто я знаю одно: Сила, данная мне откуда-то свыше, велика. А я лишь использую частицы этой силы, в силу своего разумения.
— Откуда это в тебе?
— Это долгая история. Когда-нибудь я тебе обязательно всё расскажу. Но не сейчас. Ещё не пришло время.
— Хорошо. Я подожду… Но очень хочу всё знать… Я любопытный.
— Как ты думаешь, амиго: Подействовала моя терапия на моральный облик твоих солдат?
— Ещё как подействовала… Боятся теперь даже подходить к женскому общежитию.
— Это пройдёт. Просто нужно время, чтобы бывшие рабыни немного акклиматизировались и пришли в себя. Иначе они бы просто подумали, что из одного рабства попали в другое.
— Ты мудро мыслишь.
— Жизнь заставляет. Мне, как и тебе, приходится думать не только о себе, но и о других. Помнишь, был такой француз. Антуан де Сент Экзюпери?
— «Маленький принц»?
— Да. Это он написал эту книгу… Так вот. Там была одна фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручили!»
— Я помню.
— Но так же, мы в ответе за тех, кого спасли, или хотим спасти… За тех, кто нам доверился. За тех, кто рассчитывает на нас.
— Так можно всего себя истратить для других…
— Вот поэтому мы должны быть сильными и мудрыми. Потому что от нашей ошибки и нашей слабости могут пострадать другие люди.
— И снова ты прав, Саша! Один вопрос только… Зрение к моему бойцу вернётся?
— А он молится?
— Без остановки…
— Тогда, я думаю, что завтра с ним всё будет в порядке…
* * *
Мои девчонки меня удивили ещё больше. В комнате, которую мы делили на троих, меня встречало три… девушки…
Марта и Айла стояли с видом «невиноватая я», и ждали моей реакции. А на матрасе сидела давешняя негритянская девочка. Хотя она была в новой одежде, да и выглядела уже чистенькой и вымытой, но я её сразу узнал…
— И кто это у нас такой чёрненький, да симпатичный в гостях? — поинтересовался я у своих красавиц.
— Это Мария Алисе Да Силва.
— Ясно… Машка, значит? Или Алиса? Как лучше?
— Она согласна на Машу…
— Угу. Понятно… А что она у нас тут делает, на ночь глядя?
— Она теперь будет с нами жить…
— Вот как? А почему у меня никто не спросил? Или меня можно просто перед фактом поставить, что у вас появилась новая подружка, и теперь она будет жить с нами.
— А это у тебя надо спросить, господин колдун, зачем ты приворожил эту несчастную девочку?
— Я?
— Ну не я же…
— Марта! Давай ты мне толком объяснишь всё. А то я одного никак понять не могу… Мне теперь всех, кого я лечил надо в свой гарем забирать? Так что ли?
— Если бы ты просто лечил… Ты на глазах у всех творишь чудеса и хочешь, чтобы потом все к тебе относились, как к нормальному человеку.
— А по-твоему — я ненормальный?
— Не об этом сейчас разговор.
— Тогда, о чём?
— Она теперь изгой среди своих бывших соотечественниц.
— Это почему ещё?
— Ты просто не понял, где ты находишься… Это — Африка!
— Спасибо тебе, капитан очевидность! Ты мне открыла глаза.
— И народ здесь суеверный и мнительный.
— Ну и что?
— А то… Эта девочка теперь для них, как прокажённая.
— Только из-за того, что я её вылечил от раны, которая уже воспалилась? Она могла умереть от гангрены. Или от заражения крови… Да, что я тебе объясняю…
— Из-за того, что ты над ней колдовал при всех. Теперь она для них, как ведьма… Они с ней за одним столом даже есть не хотели.
— А откуда мне было знать, что тут, в Африке, нельзя спасать людей.
— Вот если бы ты, как доктор, помазал бы ранку кремом, и при этом поколдовал бы, чтобы заживало быстрее. Но сделал бы это так, чтобы никто не понял, что ты колдун.
— А я колдун, по-твоему?
— Ну а кто же ещё?
— А я думал, что твой будущий муж…
— Одно другому не мешает.
— Ну и что мне теперь с ней делать?
— Она будет жить здесь, с нами, и прислуживать господину колдуну.
— Это она так сказала?
— Да.
— Ты понимаешь по-португальски?
— Нет. Но мне перевели её слова.
— А если я против?
— Тогда она убьёт себя…
— Это угроза такая?
— Нет. Констатация факта. Она просто не выживет теперь среди своих. Все всё время будут ей вспоминать, что она заколдована. С ней никто не будет общаться… От неё уже шарахаются, как от смертельно больной.
— Очарована, околдована… Будто с тёмного неба сошедшая… — пропел я…
— Ну и что ты скажешь?
Марта стояла, уперев
