ручки, но на секунду застыла. Как и прежде, перед тем как войти внутрь, она представляла, как увидит там, за дверью, своего здорового мальчика, рисующего что-нибудь за столом или читающего книжки, мастерящего свои любимые авиамодели или тягающего гантели, делающего что угодно, пусть даже разбивающего всю мебель вокруг молотком, не важно, лишь бы не прикованного к этой чертовой постели, как дрейфующий посреди океана плот, не имеющий и малейшего шанса когда-либо добраться до суши.
– Ну как ты, солнышко? – появилась она в дверном проеме.
– Нормаль-но, – в полудреме ответил мальчик. Его красные веки открывали лишь половину глаз. Одеяло свисало с кровати на пол, а простыня скомкалась – последствия тяжелого сна. – Ты не могла бы рассказать, как вчера сыграл «Спартак»?
Это был любимый футбольный клуб парня, за который он болел с отцом, до того как тот ушел к женщине из цеха сборки панелей приборов для грузовиков.
– Я как раз собиралась купить газету, после того как заберу Владика из школьного лагеря. – Роза говорила тихо, практически шепотом, словно громкий голос мог ранить слух.
– Хорошо, а это Данил кричал под окнами? Или мне приснилось?
Она думала, стоит ли говорить ему правду или соврать, чтобы не расстраивать лишний раз.
– Нет, тебе точно приснилось, – все же решила соврать она, но голос дрогнул, и сын, кажется, все понял, но не стал обвинять мать во лжи.
– Хорошо, – сказал он и снова уснул.
Роза поправила постель, проверила, чтобы у сына под рукой была вода, приготовила капельницу на вечер и попросила соседку, чтобы та навестила его через час.
Девушка покинула дом в состоянии, близком к обморочному. Она шла быстро, полностью погруженная в тяжелые размышления, и лишь на автобусной остановке обнаружила, что забыла дома сумку с кошельком.
До школы было всего два километра пути, и Роза решила пройтись и заодно проветрить раскалившийся от душных мыслей мозг. Так не могло больше продолжаться. Доктора говорили, что при неукоснительном следовании всем правилам лечения можно добиться для ее сына от полугода до двух лет. Но Роза начинала задыхаться от одной лишь мысли, что весь этот кошмар может продолжаться так долго. Она была еще совсем молода для подобной взрослой боли. Стойко выносить все эти тяготы казалось чем-то нереальным. Роза отказывалась верить, что нет другого выхода; она хотела быстрого решения, и речь шла не о двух годах страданий для них обоих, а о полном выздоровлении.
Погода была действительно прекрасной. Город утопал в сочной зелени, пах солнцем и пылью дорог, по которым изредка проезжали машины. Люди, словно сонные мухи, неспешно передвигались по тротуару, разговаривали в полный голос, читали газеты на скамейках и обсуждали вчерашний футбольный матч. По раскаленному асфальту бегали босоногие дети, они облепляли водяные колонки, криво торчащие из земли там и тут, пинали консервные банки, дразнили котов, спящих на подоконниках. Детей было очень много, невыносимо много. Они были такие здоровые, такие жизнерадостные, беззаботные…
Мимо Розы прошли несколько галдящих во весь голос молодых солдат. Их армейские ремни небрежно болтались и совсем не поддерживали расстегнутую наполовину форму. Вдалеке изредка крякал велосипедный звоночек. Все вокруг двигалось до раздражения медленно и размеренно – все, кроме Розы.
Она шла, не оглядываясь по сторонам, поймав ритм и не сбиваясь с него, уткнувшись взглядом в серый асфальт и не видя ничего, кроме мелькающих носов своих туфель, громко шаркающих каблуком при каждом шаге. Роза так и не смогла вынырнуть из собственных мыслей и лишь с третьего раза услышала, что ее кто-то зовет. Девушка обернулась и увидела знакомую с работы. Подойдя и поздоровавшись, Роза неуклюже извинилась и, рассказав в общих чертах о «положительной динамике» в лечении сына, быстро сменила тему, затараторив что-то о хорошей погоде и новых автобусах, недавно пущенных по городу. В конце разговора Роза заняла у знакомой пару монет на таксофон, пообещав вернуть на днях.
Быстро попрощавшись, Роза дошла до продуктового магазина. Рядом на стене дома висел телефонный аппарат. Опустив монету, девушка сняла трубку и, глубоко вдохнув, начала крутить пальцем диск с цифрами, беззвучно произнося засохшими губами номер телефона, заученный наизусть.
– Алло, добрый день. Будьте добры Елизарову. Нет не Юлю, не знала, что их две. Любовь позовите, пожалуйста. Спасибо, подожду.
Школьный лагерь закрылся десять минут назад. Всех детей, скорее всего, уже забрали домой родители, и младший сын наверняка сидит сейчас в комнате вахтера и чувствует себя брошенным. «Я плохая мать. Плохая мать. Плохая…» – повторяла Роза про себя. Последнее время она часто об этом думала и с каждым разом все больше верила в это.
Роза снова чувствовала себя плохой матерью, она уже привыкла к этому состоянию. Видимо, такова ее судьба, видимо…
– Слушаю, – раздался знакомый голос в трубке.
– Люба, привет, это я, Роза.
– А, Розочка, привет-привет. Ну как ты? Как Дима? Что с работой? – Голос собеседницы был пересолен заботой и беззлобным любопытством.
– Помнишь, ты говорила про свою родственницу? – Роза пропустила мимо ушей ряд бесполезных вопросов.
– Да, да, конечно, я помню. Ты созрела?
– Думаю, я… – Девушка сделала паузу, еще раз взвешивая свое решение. Из магазина выбежало несколько чумазых ребятишек в шортах, в руках у каждого блестели фантики от мороженого; ребята толкались, смеялись и несли свою беззаботную детскую чепуху. – Думаю, я созрела, – металлическим голосом произнесла она. – Когда и куда мне приходить?
– Так. Так, отлично. Хорошо… Уф… Ты дома? Я перезвоню минут через десять? Хорошо?
– Нет. Я не дома, звоню с таксофона. Давай я сама тебе наберу.
– Договорились. Ты пока ни на что особо не рассчитывай, но я постараюсь помочь, хорошо?
– Хорошо.
Роза повесила трубку. А на что ей было рассчитывать? На что вообще в такой ситуации можно рассчитывать, кроме как не на чудо? Она взглянула на наручные часы и, увидев, что опаздывает уже на двадцать минут, побежала.
– Ну вот и мамка твоя наконец опомнилась, – прохрипел усатый вахтер в растянутой тельняшке, когда заметил Розу, нервно забегающую в фойе школы.
Владик сидел за обшарпанной партой, заставленной грязной посудой и пепельницами из пустых консервных банок. Он держал в руке сразу несколько цветных карандашей и что-то усердно раскрашивал.
– Вы бы хоть позвонили, предупредили, что задерживаетесь, мне на обход нужно идти, – откашлялся пожилой мужчина и достал из кармана смятую пачку папирос.
– А от вас я могу позвонить? – задыхаясь спросила Роза, проигнорировав упрек и даже не поздоровавшись ни с вахтером, ни с собственным сыном.
Мужчина посмотрел на нее так, словно Роза была выбежавшей из леса бешеной лисой. Пожевав немного губы и посмотрев на настенные часы, он достал из-под стола красный телефон с трубкой, перевязанной изолентой, и поставил его на парту. – Звоните, только недолго, мне нужно на об… – Он не договорил, потому что Роза начала судорожно крутить диск, с неистовой силой втыкая палец в отверстия. От трубки ужасно разило
