мелькнули. А следом за ней – вся танковая рота, как огурцы в банку – в ров легла.
Прапорщик Птенцов на землю осел и шепчет:
– Все, копец. Кончились учения.
Распекать взвод прапорщика Птенцова лично сам генерал Кошкин приехал.
Выстроил генерал взвод и рычит:
– Это что за безобразия, понимаешь? Кто ров без разрешения вырыл?!
Рядовой Сидоров носом шмыгнул и шепчет:
– Это не мы, это местные доярочки.
Генерал рычит:
– А кто рельсы с заброшенной узкоколейки на противотанковые «ежи» спер? Кто из шпал два незапланированных дзота построил?!
Рядовой Сидоров шепчет:
– А я че?.. Я в это время молочко пил.
Генерал рычит:
– Развели тут, понимаешь, «Атлантический вал». Обложились рвами и дзотами, как трусливые натовцы какие-то!
А потом штабные командиры генерала Кошкина еще один блиндаж нашли – замаскированный. И, главное, уютный такой!.. В центре блиндажа, значит, стол, а на нем две кринки: одна с цветочками, а другая с молочком.
Генерал Кошкин находку осмотрел и говорит:
– Подумаешь, блиндаж с цветочками. Тоже мне, невидальщина, какая.
Штабисты говорят:
– Не скажите. Во-первых, действительно невидальщина для радаров и вертолетов противника. А, во-вторых, с точки зрения управления обороной дивизии, это очень даже удобный блиндаж. Прямо генеральский.
Отхлебнул генерал Кошкин молочка, покосился на цветочки и ворчит себе под нос:
– «Атлантический вал», понимаешь!.. Пассивная оборонительная доктрина имени колхозной Буренки. А кто по-настоящему, то есть в рукопашную, против танков воевать будет?
Призадумались штабисты… В рукопашную с голыми руками против танков это, конечно, для нашего солдата всегда – святое дело.
В общем, через день в гвардейской кошкинской дивизии приказ огласили: местных доярочек на пушечный выстрел к окопам не подпускать. А лучше на два выстрела. Потому что солдат, это вам не младенец в кирзовых сапогах, он сам окоп рыть должен. Да и вообще, непобедимым должен быть солдат с автоматом, а не местная доярочка с лопатой. Усекли, стратеги?..
И все-таки мы будем дружить
Мы говорим о любви… Наташенька сидит на диване, скромно потупившись и зажав ладошки между коленями. Она изредка бросает на меня испуганные взгляды и прежде чем отвести глаза, согласно кивает головой.
Вообще-то, о любви говорю только я. Правда, меня совсем не волнуют отношения Ромео и Джульетты. Почему?.. Потому что любовь молодой женщины к слегка потрепанному жизнью мужчине имеет… М-м-м… Точнее говоря, она должна иметь несколько иное содержание. Я устал от жизненных волнений, мне хочется покоя, уюта и женского внимания.
– Любовь, Наташенька, – говорю я, – такая сложная штука, что…
За моей спиной тихо скрипит входная дверь. Я инстинктивно вздрагиваю и оглядываюсь.
– Кис-кис! – радостно говорит повеселевшая Наташа.
Огромный, дымчатый красавец-кот не спешит. Он садится возле двери и принимается внимательно меня рассматривать.
Кот мне не нравится… У него умные глаза закоренелого пройдохи. Кроме того, ухоженный вид домашнего любимца подсказывает мне, что кот пользуется в доме определенным авторитетом.
– Изюмчик иди ко мне, – зовет Наташка. – Ну, Изюмчик же!..
Кот, наконец, делает одолжение: он подходит к своей хозяйке и прыгает ей на колени. Женская рука погружается в густую шерсть. Кот снисходительно мурлыкает и снова смотрит на меня.
«Что замолчал? – говорит мне откровенно циничный, кошачий взгляд. – Давай трепись дальше».
Я кашляю в кулак. О чем это я говорил?.. Ах, да, кажется о любви!
Я возобновляю свой монолог, но в нем уже нет прежней уверенности. Бархатистые нотки моего голоса, неотразимые для дам старше двадцати двух лет, вдруг тускнеют и начинают подозрительно дребезжать.
Изюмчик не спеша вылизывает свою шерстку и усмехается… Да-да, я готов поклясться чем угодно, что этот нахал действительно усмехается!
– Любовь к мужчине, Наташенька, – неуверенно говорю я. – Имеет свои особенности. Вот, например, ужин. Голодный мужчина, конечно же, готов на подвиг, но если он уронит себе на ногу горячую сковородку или обольет себя холодным борщом, это будет уже не любовь, а страдания во имя любви…
Наглая усмешка кота Изюма становится еще шире.
«Знаем-знаем, – написано на его кошачьей морде. – Сами в марте с кошками помурлыкать любим».
Я подхожу к Наташке и беру кота на руки. Изюмчик делает попытку вернутся к хозяйке и едва не оставляет в моем крепко сжатом кулаке клок роскошной шерсти. Я подхожу к окну.
– Понимаешь, Наташенька, – уже более уверенно говорю я. – Все мужчины немножко эгоистичны. Но любовь!.. Эта штука способна творить чудеса с самым отпетым… То есть закоренелым… В общем, мужчиной.
Я пытаюсь вытолкать кота Изюма в форточку. Кот молча и отчаянно сопротивляется. Он упирается всеми четырьмя лапами в оконный переплет, причем оторвать хотя бы одну его лапу с намертво впившимися в дерево когтями, практически невозможно. Я что есть силы, толкаю Изюма кулаком в пушистый зад. Кот оборачивается и громко шипит.
– Не надо – просит меня Наташка. – Изюмчик сегодня уже гулял. Иди сюда, Изюмчик!..
Кот с победным видом возвращается на колени к своей хозяйке.
«Трепло!» – говорит мне откровенный кошачий взгляд.
«Убью!» – обещаю я коту.
«Видел я таких!.. – морщится Изюм. – Вот захочу, и Хозяйка тебя выгонит».
«Женюсь – сам тебя выгоню».
«Ты сначала у меня разрешения спроси!..»
Нашу бессловесную перепалку с котом прерывает голос Наташки.
– Ну что же вы замолчали?
Я обвожу взглядом огромную, шикарно обставленную комнату.
– А на чем я остановился?
– На любви, – подсказывает Наташка.
«…К себе!» – добавляет циничный взгляд Изюма.
«К черту кота! – с отчаянием думаю я. – В конце концов, Наташка мне действительно нравится. Иначе стал бы я тут трепаться?»
Я отворачиваюсь от кота и возобновляю свой монолог. Господи, лишь бы только не видеть этой наглой, всезнающей кошачьей морды!..
Изюм громко мурлыкает. Я повышаю голос. Кот принимается мурлыкать еще громче, и вскоре мы оба переходим на крик.
Кстати, я уже не говорю о любви женщины к мужчине. Наоборот!.. Я говорю о любви, о настоящей любви мужчины к женщине, к этому воздушному, полубожественному существу, которое… Которое… Как это? Ну, в общем, которое…
Неожиданно где-то внизу раздается громкий вопль Изюма. Я испуганно шарахаюсь в сторону. Наташка ойкает и вскакивает с дивана.
Изюм неподвижно лежит на полу, вытянув в струнку толстые лапы.
– Вы ему на хвост наступили, – поясняет Наташка. – У него обморок.
Я наступил?!.. Да я готов спорить на что угодно, что этот негодяй специально подсунул свой хвост.
Наташка бережно берет кота на руки и идет на кухню. Судя по всему, привести в чувство изнеженного женской лаской Изюма может только запах свежей ветчины или, на худой конец, валерьянки.
Я плетусь следом. Голова Изюма безжизненно свешивается с рук хозяйки и плавно покачивается
