Он заперт в этой кишке, без еды и воды, в наказание за непослушание перед старшими Воронами. Но вонючий тоннель — не самое страшное. В десяти метрах от него чернеет твёрдый, как камень, спрессованный жировик. Он закупорил древнюю канализацию, и теперь вода не идёт по трубам вниз к старым домам, а затапливает площадь нечистотами. Чтобы восстановить самотёк по трубе, нужно разбить жировик, вынести его в отстойник до последнего кусочка. Но нет ничего омерзительнее этой работы. Вонючая субстанция въедается в кожу, забивает дыхание жуткими спазмами, налипает жирными хлопьями на тело. Пальцы скользят по кирке, норовят соскочить, крошечные куски летят за шиворот, лезут в нос и ноздри, выворачивая желудок наизнанку. И так на протяжении нескольких дней, пока ты не сломаешь десяток метров мерзкой преграды. Иначе тебя не выпустят наверх, не нальют миску супа и не смоешь с себя слой пятидесятилетнего жира.
Кирка тяжела и неудобна. Жировик твёрд. Мозоли огромные. Ты радуешься, что всё еще живой. Тебя не смыла в океан огромная Волна, как твоих родителей год назад. Ты не попал под резонанс, как девочка соседка, которую тут же увезли Вороны в пластиковом пакете. А вонь и тяжёлый физический труд — это путь, который сделает тебя свободным. Не сразу, нужно только потерпеть и выстоять. Бездомным детям всегда тяжелее всего. Поэтому они и должны страдать. В каждодневных лишениях формируется стержень настоящего воина. Иначе ты долго не протянешь. Хлюпикам не место среди чёрных рейнджеров. Так говорил Старший Ворон и более взрослые ребята.
Только мальчик помнил другую жизнь. Он не заслуживает такого наказания. Разве это правильно?
Чёрная глыба плюхнулась в воду, разорвав гладь мутными и едкими брызгами. Мальчик отступил назад, выпрямил спину и ударился затылком о свод трубы. В этот раз гораздо сильнее обычного. Он едва устоял на ногах, но тут жировик сильно толкнул его в грудь.
— Какой же ты дурак!
Это сказала Роза. Или Ворон? Он инстинктивно вжался в стену, ожидая удара. Мальчика часто били, особенно после тяжёлого изнурённого труда.
Нет, он не мальчик! Он находится в траке, и его хотят убить терроры!
Секст дёрнулся вперёд, реагируя на движение впереди, — и едва не ударил Розу лбом, которая оказалась очень близко от его лица. Гораздо ближе, чем рискнул бы он подойти в здравом уме. Она остановила его жалкие усилия, уперев рукой в грудь. Щелкнул гидравлический привод в механической руке. Глубокий вырез рубашки с карманами стал шире. Её бедро соприкоснулось с его бедром. Девушка вздрогнула, но ногу не убрала, наоборот, площадь соприкосновения сталf больше. Её пухлые губы замерли у рта Секста, и разделяли их считанные миллиметры.
— Секс-Т. — прошептала она почти в самое ухо.
«Откуда она знает моё имя? Только Софи знала его! Она не могла так сказать! Это плод больного воображения водит за нос».
Его обдало жгучей восточной пряностью, корицей или куркумой. И ещё морем. Забытым запахом моря. Так пахла чернокожая Роза — медиум в третьем поколении.
— Ты болен, наёмник! Слышишь меня!
Он слышал. Но ничего не мог с собой поделать. Она пылала молодостью и энергией, в ней бурлила кровь темпераментной женщины. Он ждал оплеуху, но Роза приняла его игру. Он инстинктивно потянулся вперёд, грубо вторгаясь в её интимное пространство.
Их губы смялись в едином порыве.
Роза. Трак. Терроры. Неужели это ему померещилось?
Где-то в глубине автобота смеялся один старик по имени Ван…
— Почему, почему ты меня не послушал?
— Не знаю. Я редко кого слушаю. Правда, со временем я понимаю, что стоило…
— И то правда. Демоны крепко взяли тебя в оборот. Ты едва не поплыл.
Карие глаза Розы вынимали из него душу. Теперь она взялась за него всерьёз. В этот раз он чётко знал, что вернулся в ту же самую точку, откуда вышел. Он окончательно запутался, где явь, а где альтернативная реальность. Но Роза выглядела очень настоящей, живой в этом движущемся царстве технотьмы.
— Тебе придётся подчиниться мне, если хочешь остаться в живых. У тебя интоксикация.
— Ч-чорт! Что это значит?
— То и значит. Ты болен, наёмник!
Секст кивнул. Кажется, дела его полный швах. Вначале терроры, затем трак и вдобавок он получил токсины. Только как они попали в организм, когда он двигался по чистым местам? Или сказки о Дикой территории вовсе не сказки.
Она стала напротив него, вглядываясь в лицо, будто искала что-то. Затем вынула из кармана шарик светло-зелёного цвета, и принялась его разжёвывать. Её нормальная рука легла ему на грудь, затем поползла под потную футболку и куртку.
— Что ты делаешь? Решила меня соблазнить. Только с меня сейчас поганый любовник, да и время ты выбрала не удачное.
— Заткнись. Стой смирно!
Фигура девушки качалась перед ним. Она слилась с пространством, став частью трака. И только далёкий женский голос на чистом русском подсказывал Сексту, что он не бредит. Были еще прикосновения, но они казались чудовищно ненастоящими, не поддающимися логике. Чужое тепло, чужое дыхание, — Эций не верил в это.
Она смяла ему сосок под футболкой. Рука поползла выше, за спину: девушка едва не прижалась к нему всем телом.
— Ты чувствуешь жар на спине?
— Да.
— Где особенно горячо?
— Под ключицей.
Пальцы Розы добрались до низа ключицы.
— Здесь?
— Кажется да! — ответил невпопад Секст.
Она пальцем зафиксировала место и вдруг несильно нажала. Секст замычал от вспыхнувшей в затылке острой боли.
— Не вырубайся! Чувствуешь в этом месте бугорок?
— Да.
Она буркнула что-то на непереводимом и руку убрала.
— Всё понятно. Ты поймал клещевика. Все симптомы налицо. Раздвоение личности, потеря концентрации, сонливость, апатия. Тебе повезло, что эта дрянь полуактивная. Иначе ты потерял бы свою личность.
— Клещевик?
— Биологическое оружие противника. Двадцать лет в лабораториях энцефалитных клещей накачивали вирусами, вживляя им полусинтетические яды и токсины, попутно облучая. Мутированных насекомых отбирали и продолжали опыты. Так появились клещевики — бионические организмы в состоянии анабиоза. Карелия — стала испытательным полигоном для них. При попадании на кожу паразиты забираются внутрь и затем вырабатывают сильные токсины, воздействующие на ЦНС и клетки мозга.
— Я думал, это запрещённое оружие.
— Все думали.
— Я сдохну?
— Если принять меры, то нет. Проблема в другом. Его нельзя сейчас доставать. Паразит сейчас в состоянии гибернации. Попытка уничтожения его вызовет резкий выброс нейротоксинов в спинной мозг.
Слова Розы звучали как приговор. Надежда, которую он лелеял в траке на благополучный исход, вдруг лопнула мыльным пузырём. Плохая полоса не прервалась, она окрасилась в очередной оттенок зловещей черноты с малоприятным концом.
— Что делать? Я так понимаю,
