Картина «Бичевание Христа», как и многие другие полотна художника, не перегружена деталями. На ней царят гармония и красота. Общее впечатление усиливают изящные, едва различимые мазки кисти и тончайшие переходы цветовых оттенков. Перед нами сдержанно, почти бесстрастно выписанная сцена, залитая светом. Вот в чем поразительное мастерство Пьеро: он сумел написать воздух, создав редчайшую иллюзию.
Своим примером Пьеро наглядно показал, что сократический диалог с самим собой не затрудняет и не усложняет творческий процесс. Напротив, он помогает нам добиться ясности, прозрачности и чистоты наших замыслов.
Глава 6
Художники видят общую картину, не упуская мелкие детали
Теперь займемся более будничными, но не менее важными вещами. Попробуем вникнуть в практические аспекты творчества и понять, что за ними стоит. Мы не будем рассуждать об общих местах и напоминать читателю о том, как важен упорный труд, или о том, как полезно иметь рядом с собой команду единомышленников, – это и так известно каждому, кто стремится достичь успеха, и не только в творческих начинаниях.
В этой главе мы поговорим об особом подходе, которому в процессе творчества принадлежит ключевая роль. Его суть выражает одно краткое, но емкое правило: одновременно держи в уме всю картину в целом и каждую ее деталь.
Эту истину знает любой опытный мастер, в какой бы сфере он ни работал. Несколько лет назад мне выпал случай в этом убедиться. Незадолго до церемонии вручения наград в области поп-музыки я бродил по лондонскому стадиону Арена О2 в поисках пресс-центра – увы, безуспешно. Я чувствовал себя Алисой в ту минуту, когда она проваливается в кроличью нору перед тем, как попасть в Страну чудес, не было только бутылочки с надписью «Выпей меня». Я шел мимо плотно закрытых дверей, пока не увидел табличку «Вход запрещен». Я решил, что надпись сойдет за приглашение.
Я толкнул дверь и, точь-в-точь как Алиса, вдруг почувствовал себя очень маленьким. Я оказался один-одинешенек в гигантском зале. Несколько мгновений спустя на огромной сцене из-за кулис появились четыре крохотные фигурки. Три, мне незнакомые, направились к ряду микрофонов. Четвертая вышла вперед, и я понял, что уже видел ее прежде, но не живьем, а в газетах и по телевизору. Она остановилась в нескольких футах от края сцены, поднесла к губам микрофон и пропела несколько начальных тактов Rolling in the Deep[10].
Сосредоточишься исключительно на мелких деталях, и тебя ждет провал. Но если будешь держать в голове только общую картину, вообще не создашь ничего интересного.
Какой голос! Какое обаяние! Не случайно Адель – одна из самых популярных в мире исполнительниц. В холодном, похожем на огромную пещеру концертном зале она во всю мощь своего изумительного голоса пела балладу – с таким искренним чувством, с каким мог бы петь Ромео, тайно влюбленный в Джульетту. Адель с равным успехом выступала и на полных стадионах, и в ночных клубах. Ее голос с легкостью заполнял огромное пространство зала, как будто это была небольшая комната в пабе. Передо мной стоял настоящий художник, создающий обширное полотно и не упускающий при этом ни одной подробности.
Это не так легко, как может показаться, когда смотришь на Адель. Она должна одновременно держать в голове вещи разного плана, то акцентируя ту или иную деталь, то возвращаясь к общей картине. Сосредоточишься исключительно на мелких деталях, и тебя ждет провал. Но если будешь держать в голове только общую картину, вообще не создашь ничего интересного. Приходится синхронно следить и за тем и за другим. Эти вещи работают только в связке. Разъедини их, и потерпишь неудачу.
Вспомним бесчисленные небоскребы, возведенные по всему миру усилиями архитекторов и застройщиков, которых заботило одно: приобрести подходящий участок земли под строительство. На соседние кварталы они даже не смотрели. Яркий тому пример – Лондон. Сегодня в нем растут как грибы нелепые здания крупных корпораций; они буквально вламываются в некогда элегантные улицы Георгианской эпохи и в харизматичные викторианские верфи.
Креативность, подобно обществу, расцветает, когда отдельные элементы хорошо вписываются в общую картину.
А ведь все может быть иначе. Я живу в Оксфорде. Здесь много выдающихся архитектурных шедевров, возведенных в Средние века, но есть и немало современных красивых зданий. Архитекторам удалось не только органично вписать их в прекрасную старинную застройку, но и подчеркнуть ее достоинства. Например, приземистое, в модернистском стиле, здание библиотеки (архитектор Джайлс Гилберт Скотт), которое словно бы приветливо кивает стоящему напротив концертному залу в неоклассическом стиле, возведенному Кристофером Реном. А колледж Св. Екатерины, построенный в 1960-х годах по сверхсовременному проекту Арне Якобсена, является, на мой взгляд, одним из прекраснейших зданий в исторической части города.
Творчество подобно обществу. Оно расцветает, когда отдельные его элементы вписываются в общую картину. Эрнест Хемингуэй порой часами просиживал над одним-единственным предложением. Не для того, чтобы отточить его до совершенства, а для того, чтобы органично связать его с предшествующим и с последующим, улучшая качество текста в целом. Он думал одновременно и об общей картине, и о ее деталях.
Так работают представители всех творческих профессий, но, как я полагаю, в наибольшей степени это относится к художникам, для которых особенно важен острый глаз и внимание к мелочам. Один мазок кисти может кардинально изменить впечатление от самого большого полотна. Каждый цветовой нюанс – это нота, звучащая в симфонии красок, и любая ошибка царапает взгляд зрителя, как режет слух фальшь, допущенная одним из оркестрантов.
Чрезвычайно интересно – и поучительно – посетить художника в его мастерской. Поговорите с живописцем или скульптором, и вам многое откроется. Нередко бывает, что посреди разговора художник внезапно встает с места, подходит к начатому холсту и слегка прикасается к нему кистью. Это объясняется тем, что художник постоянно думает о своей картине и о каждой ее детали. И в этом мало кто может превзойти Люка Тёйманса.
Один мазок кисти может кардинально изменить впечатление от самого большого полотна.
Этот бельгийский художник не склонен замыкаться в своем узком мирке: это обессмыслило бы его работу. Его картины создают у публики особую атмосферу причастности, которая и вызывает восхищение. Не случайно Тёйманс принадлежит к числу самых почитаемых и высокоценимых художников нашего времени.
