Директора комбината это ничуть не удивило. Я ж персона! Мне положена свита. Викуся призывно смотрела на меня и мило улыбалась. Но я был на работе. Меня сейчас интересовали не хорошенькие женщины, а дымящиеся трубы. Сидор Михайлович лично показывал мне комбинат, заостряя внимание почему-то на теплосети. Уж не думает ли он продать львиную долю акций моему отцу?
— Все разрешения имеются, трубы заменили, котельная может дать больше мощностей, — соловьем заливался Сидор Михайлович.
Сгорбыш беспрепятственно сделал нужные снимки. Когда директор заметил это, он даже поощрил:
— Вот правильно. Надо снимать. Все в полном порядке, зачем мне лукавить?
В общем, я едва от него отделался. На прощание Сидор Михайлович долго тряс мою руку. Пришлось повторить приглашение:
— Ну, так мы вас ждем.
— Великолепно!
За проходной Сгорбыш усмехнулся и спросил:
— Ну и как ты теперь выкрутишься?
— Придумаю что-нибудь, — беспечно сказал я, а потом спохватился: а что, собственно, имел в виду Сгорбыш?
— Ты, должно быть, пообещал ему первую полосу в газете с многомиллионым тиражом, — пояснил тот. — Или телеэфир на халяву. А, сынок?
— Это моя печаль.
— Я ж говорил: все дело в твоей дьявольской улыбке.
Дело было в том, что я поступил нехорошо. И мне надо поставить в известность родителей. Мать, конечно, простит, зато отец не одобрит. Ладно бы я сделал это за большие деньги. Но гонорар-то копеечный! Мне предстоял серьезный разговор, который лучше не откладывать в долгий ящик. Но и этот день еще был не закончен.
Мы отъехали на безопасное расстояние и стали ждать. Вскоре Сидор Михайлович поехал обедать. Или на переговоры. Во всяком случае, он направился в ресторан. Благодаря безумному количеству машин в Москве нам удалось за ним проследить. Вот если бы я был на красном «Порше», появились бы проблемы. Такая машина в любой пробке заметна.
Сидор Михайлович отпустил «БМВ» с личным шофером и вошел в ресторан, а мы остались снаружи. Я все гадал: запомнил он Сгорбыша или же нет? Может фотограф войти внутрь и сделать пару снимков по теме: «Юбиляр за обедом»? Нет, это нереально. Никто не разрешит снимать в ресторане. Фешенебельное заведение, полно охраны. Оставалось ждать. Вскоре к ресторану подъехал новенький «Мерседес»-купе, и из него выпорхнула юная красивая шатенка. Я почувствовал толчок в самое сердце и шепнул Сгорбышу:
— Снимай.
— Ты думаешь…
Я молча кивнул. Что-то мне подсказывало: войдя в ресторан, шатенка направится прямиком к тому столику, за которым сидел Сидор Михайлович. На всякий случай Сгорбыш щелкнул и ее машину.
Я настроился на долгое ожидание. Если это любовница, то ворковать они будут долго. В отдельном кабинете, под хорошую закуску. Но к моему удивлению, обед не затянулся. Минут через сорок они вышли из ресторана вместе. Рука об руку. Сидор Михайлович сел в машину шатенки. Я был уверен, что они едут в уютное гнездышко, и гадал: как поступить? Надо нам это снимать или не надо? Мы все-таки двинули следом. К моему удивлению, они поехали не на квартиру к ней, а в магазин. И не в один. А выбирали… Мужскую одежду!
Сгорбышу удалось заснять через стеклянную витрину, как Сидор Михайлович примеряет костюм. Потом директор комбината долго выбирал ботинки. Галстук же тщательно подбирала шатенка. А потом они поехали в ювелирный. Видимо, она потребовала компенсацию за хлопоты. Я было подумал, что Сидор Михайлович нанял стилиста. Но он так нежно гладил ручку шатенки! И что-то ласково шептал ей на ушко, отодвинув каштановую прядь. А она так мило щебетала! И все время называла его «дорогой». Если они не спят вместе, то я монах! Ай да Сидор Михайлович! Ай да папаша! Семьдесят лет! Дай бог и мне иметь такую прыть в его-то годы!
В общем, мы сняли немало интересного. Домой к шатенке он так и не поехал. Часа через три пара вновь зашла в ресторан, откуда Сидор Михайлович вызвал служебную машину. Из ресторана шатенка поехала в неизвестном направлении, а он — на Рублевку. Часам к семи вечера мы все туда добрались. Я подумал: а не зайти ли домой? Какой смысл возвращаться в Москву, а потом вновь ехать сюда — объясняться с отцом? Я стал придумывать план, как мне отправить Сгорбыша в Москву, а самому остаться.
— О чем думаешь, сынок? — спросил он, словно подслушав мои мысли.
— Видишь ли, Горб… Есть одна женщина… Очень красивая…
— Я знаю, что ты бабник, сынок, — ласково сказал он. — Неужто и до Рублевки добрался? Ну и аппетиты у тебя!
Я говорил о матери, но не стал спорить.
— Да, она живет поблизости. Я хотел бы ее навестить, раз уж судьба меня сюда занесла.
— Ты бы ей позвонил для начала, — усмехнулся Сгорбыш. — А вдруг место занято?
— О! Для меня в ее сердце всегда найдется место! Меня там никто не заменит!
— Что ж. Раз ты так уверен. Конечно, езжай к ней.
— А ты?
— Доберусь как-нибудь. Не в пустыне же. К тому же у меня полно работы.
Он потряс камерой. Снимал упрямый Сгорбыш все-таки на пленку. Некоторые кадры, казавшиеся мне особенно интересными, я дублировал на цифру.
В это время мы подъехали к воротам особняка. Судя по всему, дом был не слишком большой. Но Сгорбыш присвистнул:
— Ого!
Интересно, что бы он сказал, увидев особняк моих родителей? А наш бассейн? Теннисный корт? Когда Сидор Михайлович подъехал к воротам и посигналил, из приоткрывшейся калитки выскочила собака. Должно быть, та самая. Любимица. Я закусил губу от смеха и сказал Сгорбышу:
— Возьми фотоувеличитель.
Она была размером с кошку. Абсолютно голая, розового цвета. На тонких паучьих ножках. Но у нее были уши, как у осла, длинные и покрытые густой белой шерстью.
— Что это? — в недоумении спросил Сгорбыш.
— Ты что не видишь? Собака! Тебе ее заказывали. Снимай.
Он пожал плечами и навел объектив. Дважды щелкнул существо. К нашему удивлению Сидор Михайлович шикнул на любимицу, чтобы не тявкала, а когда она не унялась, поддел ее ногой и, как мячик, зашвырнул на участок. Потом зарычал:
— Леля! Да закроешь ты, наконец, ворота! И убери эту дрянь! У меня был тяжелый день!
Появилась та самая блондинка. Выходит, ее зовут Лелей. Защебетала:
— Сейчас, сейчас! Мими! Иди к мамочке! Мими! Папа сердится!
— «Футбол» отдавать будем? — смеясь, спросил Сгорбыш.
— Себе оставим, — тоже улыбаясь, ответил я.
Ворота закрылись. Забор — в два человеческих роста. Если блондинка хотела, чтобы мы сняли семейный ужин, она должна была оставить для нас со Сгорбышем лаз. Но лаза не оказалось, и мы сочли свою миссию выполненной.
— Как думаешь, что она от нас хотела? — задумчиво спросил Сгорбыш перед тем, как мы расстались.
