Еще в начале этой тирады я съежилась от отвращения в руках боевика. Пусть помечтает! Ведьмы никогда ничьими игрушками не становились! Пусть ищет покорную постельную грелку в другом месте. Без меня. Но к концу фразы Октаэль решил, так сказать, застолбить территорию, и потянулся к моим губам. То, что случилось дальше, ошеломило нас обоих.
Едва его губы коснулись моих, а я приготовилась вцепиться зубами в наглый слюнявый язык, пытающийся проникнуть в мой рот, как Октаэля безжалостно отшвырнула от меня неведомая сила. Сверкнул неяркий магический разряд, в воздухе запахло озоном, а мое запястье словно тисками стиснуло.
Я вскрикнула. И схватилась за пострадавшее место. Октаэль, бешено матерясь, барахтался в тех кустах, через которые тащил меня, словно мешок с овсом. А на полянке появилось третье действующее лицо. Появился. Как говорит Марика: упс!
Посреди полянки, прямо между мной и боевиком, сверкнула неяркая, уже знакомая вспышка магического перехода. И из портала вышел… лорд-ректор! Очень злой лорд-ректор, если судить по играющим на скулах желвакам:
– Что тут происходит, господа адепты?
Тихий голос ректора ураганом промчался по маленькой полянке. Я замерла, боясь даже вздохнуть. Октаэль перестал барахтаться. И, похоже, нас обоих занимала одна и та же мысль: что тут делает ректор? Кто его позвал?
Не дождавшись от нас ответа, ректор повернулся к Октаэлю. Небрежный жест, и магия не слишком любезно выдирает Октаэля из гостеприимных объятий кустарника. Боевик даже скривился, наверняка ему было больно. Но не издал ни звука. Даже когда магический поток поставил его перед ректором. Лорд Солльер чуть прищурился и холодно поинтересовался:
– Ну? Я долго буду ждать ответа? Или вы хотите отдохнуть как следует на вечерних отработках? – Лицо боевика вытянулось. Вечерняя отработка залетов в академии была привычным дисциплинарным инструментом. И степень гадкости места отработки целиком зависела от настроения преподавателя, который отработку назначал. – Учтите, Октаэль, родство с королевой, и ваше поистине королевское – быстрый взгляд на рога боевика – украшение, не спасут вас от отработки, если я сочту нужным ее назначить.
И так это прозвучало, что стало понятно: уборкой в спортивных залах боевик не отделается. Октаэля немедленно перекосило. Но он быстро справился с собой, и гордо задрал подбородок:
– Это только наше с ведьмой личное дело, что здесь происходит, господин ректор.
Зря он так. Лорд Солльер не скривился. Но сразу как-то стало понятно: боевик вляпался. И точно:
– Лорд-ректор, Октаэль. Тебя тоже не учили этикету? Как и твоего папашу? Или ты считаешь, что первородные ниже тебя по положению?
До боевика дошло, что он ляпнул. И он отчаянно замотал головой. Но было уже поздно.
– Очень хорошо, что ты так не считаешь. Но знание нужно закрепить. Седмица отработки в прачечной! Приступаешь с сегодняшнего дня!
Боевик взвыл в голос. Ректор заломил бровь:
– Мало? Могу добавить!
– Нет-нет, лорд-ректор! Разрешите идти в прачечную?
Ректор молча кивнул. И через мгновение боевика и след простыл. А лорд Солльер медленно повернулся ко мне:
– Адалия, вы в принципе не умеете не попадать в неприятные истории?
Безукоризненная вежливость и светский тон ректора сыграли со мной злую шутку. Я не сразу поняла, о чем он меня спрашивает. Ректор усмехнулся:
– Понятно. Кажется, я зря понадеялся на ваше благоразумие. Ладно, моя ошибка. Мне и исправлять ее.
Я испуганно вытаращилась:
– Что? Нет! Я не искала встречи с этим рогатым идиотом! Он сам меня подкараулил, когда я шла с занятия по физподготовке переодеваться!
– И зачем?
Простой вопрос. Заданный спокойным тоном. Вот только когда я начала рассказывать о претензиях Октаэля, лицо ректора потемнело.
– Ладно, я понял. В ближайшие дни Октаэлю некогда будет думать о своих притязаниях. А вы поторопитесь с противоядием. – Я открыла было рот, чтобы напомнить об одном очень важном ингредиенте. Но ректор, оказалось, и сам помнит. – Составляйте зелье. Проверяйте, чтобы все было идеально. Когда придет время, позовете меня, я поделюсь кровью и магией. Вам все понятно?
Я судорожно кивнула. Все-таки правду говорят: драконы очень благородные. Наверное, самые благородные из первородных. Сердце в груди вдруг как-то странно встрепыхнулось. И я неожиданно поняла, что конкретно этот мужской образчик первородных не только весьма благороден, но и невероятно привлекателен. Я словно другими глазами увидела лорда Солльера: его широкие плечи, крепкую, поджарую фигуру, невероятно мужественное, и в тоже время очень привлекательное лицо. Скользнув взглядом по четко очерченным мужским губам, я вздрогнула от окрика:
– Адалия! Вы что, спите на ходу?
Глупо хлопнув ресницами, я недоуменно уставилась на лорда-ректора. Он мне что-то говорил? Дракон только головой покачал и вздохнул:
– О чем вы только думаете все время? Я спрашивал: откуда у вас кровь дракона, попавшая в зелье? И как вы вообще додумались ее туда добавить?
Я вздрогнула. Перед глазами в очередной раз промелькнула сценка в беседке. Но на этот раз никакого стеснения в груди меня не настигло. А покраснела я оттого, что представила, как беспечно говорю ректору: «Да я случайно присутствовала при ваших забавах с мачехой Октаэля. А потом отчистила от ее панталон вашу кровь и забрала себе.»
Под недоуменным взглядом мужчины от прилившей к щекам краски коже стало больно. Лорд Солльер ошеломленно уставился на меня. И для меня открылась новая истина про драконов: насколько они сообразительны.
– Панталоны Селии на крыше теплицы! Это ведь моя кровь в том демоновом зелье?
Раньше я думала, что больше уже покраснеть невозможно. Кожа на щеках уже болела. Но под ошеломленным взглядом ректора кажется даже кончики моих пальцев стали свекольного цвета. Боже, какой стыд!
С минуту на полянке висела удушающая тишина. Я не смела поднять глаз на ректора. Не представляла, что делать дальше и что говорить. И вдруг… тишину разорвал громовой мужской хохот. Я даже про смущение позабыла и посмотрела на лорда Солльера. Дракон хохотал! Даже не так! Он ржал, как мерин господина управляющего хозяйственными делами, обнаруживший в кормушке вместо отборного овса нагло квакающую жабу!
Отсмеявшись, лорд-ректор утер выступившие слезы, и весело посмотрел на меня:
– Адалия, у вас ужасное чувство юмора! Рога нужно было приделывать не Октаэлю. Ему еще рано. Это его надутому от собственной важности папаше такое украшение будет к лицу.
Икнув от неожиданности, я растерянно уставилась прямо в искрящиеся весельем янтарные глаза:
– Лорд-ректор, но я не специально! Я вообще не собиралась никого поить своим зельем!
Мужчина мягко остановил мой протест:
