в четыре. Привет Афоне.
— Обязательно передам. И поцелую его от вас. Или вы лучше сами?
Ремезов смеется и отключается.
* * *
В шкафу у меня есть то, что нужно Ремезову — белая блузка и юбка-карандаш, которые я надевала, когда недолго работала секретарем в офисе. С этим нарядом и периодом жизни у меня связаны не самые приятные воспоминания.
Шеф у меня был козел. Подлинный. И по характеру, и по внешности — с длинным лицом, отвисшими губами и глазами навыкате от вечного бешенства. Он разговаривал с сотрудниками исключительно криком и придирался к любой мелочи.
Однажды я принесла ему горячий кофе. Предупредила об этом, когда ставила чашку на стол. Но шеф пропустил мое предупреждение мимо ушей — он бахвалился тем, что никогда не слушает «бабских» указаний. Ну и отхлебнул, обжегся, выплюнул напиток прямо на мою белую блузку и выматерился.
Тогда я так оторопела, что даже ответить ничего не смогла — только хлопала глазами и обтекала, наблюдая, как он высовывает обожженный язык.
Мне немного жалко его стало. Понятно, человеку больно, он себя не контролирует. Хотя кофе все же был не кипяток, сильно он ну никак не мог пострадать.
Я извинилась и ушла. Надеясь, что шеф тоже придет позже извиниться. Но ничего подобного не произошло.
Потом он еще пару раз нахамил мне — да еще в присутствии посетителей. Вообще ни за что. Ручку ему нелюбимую подала, забронировала билеты на самолет не на то число (он меня, кстати, не предупредил о переносе поездки).
Ну я и поняла, что секретарша ему нужна как девочка для битья. Дотерпела до конца месяца и ушла.
Позднее делала еще несколько попыток устроиться на постоянную работу. И на собеседования ходила тоже в этом наряде. Каждый раз меня потом трясло от переживаний.
Теперь без отвращения на свои «правильные» блузку и юбку смотреть не могу.
И поэтому с утра смоталась в магазин и купила все новое. И чуточку похулиганила.
Юбка черная, строгая, блузка белая, как полагается. Вот только блузка в кружевных рюшечках, с огромным бантом на шее. А слева на груди вышит котенок. Подростки такие любят.
Шпильки подобрала, как Ремезов велел. С высоченными каблуками, все в стразах. Кто сказал, что стразы — это неприлично? Зато туфли сверкают при каждом шаге, как волшебные.
В половине четвертого Ремезов позвонил и велел спускаться.
Ждет меня у автомобиля, оперевшись на открытую дверцу, и постукивает пальцами от нетерпения.
— Добрый день, Родион Романович!
— Добрый.
Окидывает меня придирчивым взглядом. Скромное серое пальто я застегнула на все пуговицы, подвоха в блузке он не заметил.
А вот шпильки оценил.
Он щурится от блеска и укоризненно качает головой.
— Татьяна, вы решили, что я повезу вас в мужской клуб кружиться у пилона? Потому что в такой обуви выступают стриптизерши.
— Вижу, вы наизусть знаете их дресс-код.
— Приходилось бывать в подобных заведениях с бизнес-партнерами. Некоторые любят проводить там переговоры.
— Сделаю вид, что поверю.
— Садитесь.
— А куда мы едем? — спросила я, когда мы тронулись.
— Сначала в обувной магазин. Покупать вам приличную обувь. В этой нельзя.
— С ума сошли! Сказали бы сразу, я бы переобулась! У меня дома есть простые черные туфли. Я просто подразнить вас чуточку хотела.
— Поздно. Мы уже приехали. Быстро выходите! Никаких возражений.
Я надулась. Это унизительно. Плохая была идея — дразнить Ремезова.
Дуюсь все время, пока он придирчиво осматривает витрины и распоряжается показать выбранные им пары. Иногда пытаюсь возражать, увести его, но он отмахивается.
— Какой у вас размер?
— Не скажу! Родион Романович, пойдемте отсюда! Ну что вы в самом деле!
— Тридцать седьмой, скорее всего, — продавщица смотрит на мои ноги наметанным взглядом. Подлая предательница.
— Садитесь, будем примерять.
— Родион Романович, я отказываюсь. Это похоже на сцену из какого-то дурацкого фильма. Фу! Все, я иду домой.
— Сидеть! — рявкает он. — Нет времени на ваши капризы. Нас ждут.
Ого. И правда, он делается грозен, когда сердит. Ноздри раздувает, глазами сверкает — чисто пиратский капитан.
От страха плюхаюсь на кушетку. А Ремезов опускается на одно колено, хватает меня за щиколотку, стягивает мои потрясающие шпильки и надевает удобные лодочки.
— Уберите руки! Я сама!
Но он не слушается. Надевает на левую ногу вторую туфлю и рукой удерживает мою лодыжку, внимательно ее разглядывая.
Нервно облизываю губы. Пнуть его, что ли? Или по голове стукнуть? Или лучше себя?
…Потому что мне нравится его прикосновение. И нравится видеть его у своих ног.
Рука у него крепкая, но ласковая. Перед моими глазами его макушка с густыми, гладкими черными волосами.
Ремезов поднимает голову; увидев его глаза так близко, я и вовсе теряюсь.
— Какие у вас длинные ноги, — хвалит он. — Наверное, вы здорово прыгаете. Как олень. И бегаете, как гепард.
Набираю воздуха в легкие, чтобы сразить его язвительным ответом, но он встает, бесцеремонно дергает меня за руку, поднимая с места.
— Так, топните правой ногой. Теперь левой. Теперь пройдитесь. Не жмет?
— Нет!
— Отлично. Берем эту пару. Она в них пойдет, — приказывает продавщице. — А ее блестящее безобразие положите в коробку.
— Я сама рассчитаюсь!
— Еще чего. Давайте сейчас скандалить не будете по этому поводу, ладно? Потом, все потом. Мы опаздываем.
— Да куда опаздываем-то?
— На собеседование.
Глава 7
От изумления немею, спотыкаюсь в новых туфлях и чуть не падаю, но Ремезов подхватывает меня за талию, ведет в машину, усаживает и пристегивается ремнем, пока я беззвучно разеваю рот от изумления.
— Какое еще собеседование? Куда? Зачем?! — обретаю голос.
— Вы будете проходить собеседование. Не в моей компании, не бойтесь. В фирме моей невесты. Хочу доказать вам, что в этой процедуре нет ничего страшного. Ваше задание — пройти интервью. Справитесь — плюс балл. Не справитесь — минус. Я решил начислять вам баллы. Потом все будет учтено.
— Погодите-погодите… мы так не договаривались! Не хочу я устраиваться на работу в офис!
— Ну и не будете, если не захотите. Это лишь тренировка.
— То есть, собеседование понарошку?
— Почти.
— На какую хоть должность?
— Помощник менеджера офиса.
— И чем занимается этот весьма ценный сотрудник?
— Расскажу по дороге.
— Родион Романович, вы садист. Фредди Крюгер по сравнению с вами ангел.
— Да, я знаю.
— Но зачем вам это нужно, не пойму!
— Люблю помогать людям. Делать их лучше. Более приспособленными.
— Нет. Любите издеваться над ними.
— Иногда это одно и то же. Многие люди нуждаются в доработке, и это не всегда приятный для них процесс. Но потом вы меня благодарить будете.
