Близость к экватору давала свои преимущества: день почти всегда начинался и заканчивался в одно и то же время. Сумерек в Байхапуре не было: день ждал, когда солнце уйдет за горизонт, и тут же передавал свои полномочия ночи. Темнело быстро, за каких-нибудь пятнадцать минут. Времени оставалось слишком много, чтобы начинать думать о ночлеге, и эти мысли Афа гнал от себя изо всех сил. Важнее было найти хоть какое-нибудь пристанище людей…
– Не один же я здесь! Уже пять лет работает рейтинг искренности, неужели так и не нашлось отъявленного преступника, которого бы переправили за стену у окраины Байхапура! – Профессор по особой своей привычке говорил сам с собой. Это не было каким-то помешательством вовсе. Скорее, предельная сосредоточенность Асури позволяла ему разговаривать вслух, как делал он это часто, бродя вдоль побережья у своей виллы. Это всегда были плодотворные минуты: Афа конфликтовал одной своей мыслью с другой, он умел и любил наблюдать за собственным мышлением.
Сейчас он вспомнил, что «Лотос-1» время от времени тревожно зажигал свои огоньки, и на стол дежурному инструктору ложилась сводка изменений за какой-нибудь период. Профессор же ради любопытства иногда просматривал эти сообщения. Афа даже отмечал, что владельцев низкого рейтинга едва набиралось пять-шесть процентов. Он радовался прогрессу человеческого социума, это являлось примером для многих европейских государств, цифры, мелькавшие в докладах или лекциях вызывали восхищение, удивление и даже аплодисменты.
Когда профессор Асури в последний раз проглядывал эти сводки, уточнить уже невозможно. Известно, что никакой регулярности в этом не было. Но память отчетливо подсказывала, что это было не так давно, месяц-другой назад. С ростом численности населения росли и классы рейтингов, процентное же соотношение менялось незначительно и практически составляло число, принятое называть погрешностью.
– Люди должны быть здесь, – убедительно проговорил Асури для самого себя. Интонация была уверенной, сомнений быть не должно. Афа шел дальше.
Кустарники заканчивались, легкий ветерок поигрывал листвой. Свежести не было – странный, едва уловимый запах изредка дразнил ноздри. Профессор остановился и медленно втянул в себя воздух. Ветер приносил привкус чего-то еще живого, но грязного и тухлого. Асури нехотя пошел дальше; запах усиливался. Становилось страшно, но Афа продолжал идти, подгоняя себя спасительной логикой.
– Другого пути у меня нет. И что бы там ни было, я должен об этом знать. В конце концов, все это указывает на признаки человеческой жизни.
Профессор размышлял, шагая навстречу отвратительному запаху. Шаги стали шире, чаще, словно ноги самостоятельно гнали Асури к тому неведомому и устрашающему запаху. Он обогнул последние деревья – тропа вела именно к тому месту, которое так пугало. Неожиданно вместе с появлением резкого и едкого запаха, от которого даже пришлось натянуть майку на нос, тропа уперлась в обрыв. Что там внизу, Афа еще не видел: дорога шла в гору, но было ясно, что тут, ярдов через сто, тропинка заканчивалась или, что вероятнее всего, спускалась дальше в обрыв.
Напрягая всю свою волю, Афа гнал от себя страх и шел к обрыву. Еще несколько шагов, и он увидит то, что томило, раздражало и пугало профессора все это время, когда он впервые почувствовал едкий запах.
Сделав последний шаг и опираясь на переднюю ногу, чтобы не свалиться в обрыв, Асури глянул вниз…
Сколько хватало глаз, почти до самого горизонта, огромный котлован был завален всевозможными отходами человеческого существования на земле. Перед ним появился еще один океан, океан грязи и мусора – свалка! Гниение выброшенных продуктов большей частью составляло это месиво. Разноцветные истрепанные упаковки вместе с уже серо-зелеными от жары и гниения остатками еды, которую Байхапур сваливал в этот котлован, бескрайним мертвым и бездыханным пространством лежали перед профессором.
Афа еще сильнее натянул майку на лицо так, что оставались одни зрачки. Но воздух разъедал слизистую оболочку глаз, приходилось часто моргать, чтобы хоть как-то потушить жжение.
Но даже это не заставило профессора бежать подальше от ядовитой свалки. Он стоял на краю оврага и всматривался вниз. Там внизу, среди мусора и свалки продуктов, были люди! Они медленно ходили по поверхности океана отходов республики и, словно чайки, выискивали в глубине свою добычу.
Несколько перемолотых миндальных орехов со слабеньким вкусом Hennessy вылетело из профессора прямо в овраг. Он не успел отвернуться – рвота выплескивалась из него одновременно с догадкой о судьбе, приготовленной государством Байхапур для Человека-14.
Афа отбежал от края обрыва и упал на траву. Майка была испачкана, и профессору пришлось снять ее и остаться в одной куртке на голое тело. Солнце стремилось за кустарники, становилось прохладнее. Профессор поспешил к болоту, чтобы постирать майку, напиться воды и собраться с мыслями. Шлагбаум оказался действительно необходимым приспособлением. Быстро найдя маленький колодец, Асури, уже не раздумывая, лег на землю и мелкими частыми глотками пил воду. Влага наполняла все тело, обессилившее от тошноты, дневной жары и жажды. Найдя в рюкзаке кружку, профессор поливал майку и веткой стирал с нее остатки рвоты.
Где-то вдалеке раздались голоса! Это были люди! Афа вскочил, но, испугавшись, снова присел на траву рядом с колодцем. Сквозь штаны просачивалась вода, но Асури не замечал этого. Все внимание было приковано к голосам. Они приближались.
«Это люди идут со свалки, – подумалось профессору. – Значит, это именно та тропа, которая ведет к их жилищу».
Затаив дыхание, Афа ждал, когда голоса растворятся в сумерках и он сможет выглянуть из своего убежища. В голове крутилось желание выйти к людям. Но испуг и тошнота останавливали его. Логика ясно утверждала, что это те несчастные, каждого из которых судьба определила как Человека-14. Страх же подсказывал, что эти люди – действительные преступники и заслуженно отправлены за стену Байхапура.
Афа никогда не видел Человека-14 в реальности, эти люди представлялись профессору с грубыми лицами, хитрыми глазами и заскорузлыми пальцами.
Голоса подошли уже совсем близко, и можно было отчетливо слышать речь людей.
– Вот это мне сегодня повезло! Когда в последний раз ты такое находил? – Грубый голос хвастался почти целой коробкой с пакетами нераспечатанного сока.
Женщина подсмеивалась над кем-то, нашедшим велосипедное колесо. Объект иронии объяснил, что оно очень даже пригодится для его велосипеда. И что завтра он еще раз пойдет и посмотрит, нет ли чего-нибудь подобного, чтобы сконструировать коляску-тачку для перевозки. Тогда сюда вообще можно ходить раз в три-четыре дня. Мужчину поддержали несколько человек. Один даже вызвался пойти вместе, только пораньше, чтобы успеть до всех остальных.
– Сейчас эта дура выставит меня посмешищем перед всеми! – Грубый голос с пакетами сока вынес вердикт. – Чтобы ни одна
