жизни, но я выбрал его для себя.
Я доверял своей интуиции и неустанно преследовал свои мечты, утешаясь тем фактом, что был почти у цели.
Пока не добьюсь поставленной задачи — а я бы ее добился — продолжал бы приносить жертвы и оставаться сосредоточенным, преданным делу и не отвлекаться на ерунду, подростковые драмы.
Именно по этим причинам я чувствовал себя таким нервным.
Девчонке, блять, девушке, которую я знал не более двух часов, удалось сделать то, что не удавалось никому другому: сбить меня с толку.
Шэннон как река была у меня на уме, и мне это чертовски не нравилось.
Мне не понравилось, что она отнимает драгоценное время у меня в голове. Время, которое я не должен был тратить или отдавать чему-либо — или кому-либо — кроме регби.
«Ее уже забрали из общественной школы Баллилаггин за словесное и физическое насилие. И что происходит в ее первый день в колледже Томмен? Это!»
«Вы уверяли меня, что в этой школе такого не случится, и посмотрите, что случилось в ее первый день!»
«Шэннон, я больше не знаю, что с тобой делать. Я действительно не хочу, детка. Я думала, это место будет другим для тебя.»
Что, черт возьми, происходит?
Что с ней случилось?
И какого черта я так зациклился на ней?
Я едва знал эту девушку.
Для меня это не должно иметь значения.
Господи, мне нужно было начать новую жизнь.
Посмотреть какое-нибудь реалити-шоу о крушении поезда или что-нибудь в этом роде — что угодно, лишь бы отвлечься от сегодняшних событий и этих одиноких голубых глаз.
Заставляя себя блокировать мысли о ней, я сосредоточился на лечении травм, все время думая о возможной стратегии и тактике на матч в эту пятницу.
Когда я был полностью залатан и снова надел школьную форму, то проверил время на своем телефоне и отметил, что если я потороплю свою задницу, то успею на последний урок.
Я просмотрел пару новых текстовых сообщений от Беллы, в которых она спрашивала, не лучше ли мне и не хочу ли я встретиться. Быстро ответил ей, сказав, что все еще не в состоянии, и подождал ее ответа. Он пришел почти сразу, за ним последовало еще несколько сообщений.
Меня уже тошнит от этого дерьма, Джонни.
Мне не нравится, когда меня игнорируют.
Знаешь, все говорят о тебе.
Говорят, что твоя игра на поле будет дерьмовой.
Это попало в газеты.
Они говорят, что ты теряешь хватку.
Я согласен.
Ты ведешь себя как бесполезный член, и у тебя бесполезный член.
Я знаю, что с тобой все в порядке.
Ты просто пытаешься увильнуть от того, чтобы пригласить меня на церемонию награждения в конце месяца.
Почему ты никогда не водишь меня на такие мероприятия?
Я никогда НИ о ЧЕМ тебя НЕ прошу.
Если ты не начнешь ценить меня, я знаю много парней, которые будут…
Я тяжело вздохнул и быстро прочитал каждое сообщение.
Да, это выходило из — под контроля.
Я чувствовал, как петля затягивается вокруг моей шеи. Быстро набрал ответ, написав: Делай, что хочешь. Ты не моя собственность.
Прежде чем выключить телефон и отправиться обратно в школу, останавливился в офисе.
— Джонни! — Ди, школьный секретарь, заворковала, когда я переступил порог. — Уже вернулся? — спросила она, медленно оценивая мое тело. — Мистер Туоми не посылал за тобой, дорогой.
Наша школьная секретарша была невысокой женщиной лет под тридцать, с перекисными светлыми волосами, склонностью к мальчикам-подросткам и серьезной слабостью к игрокам в регби.
Ее голубые глаза были подведены слишком большим количеством черной подводки и густой, мягкой туши, которая хорошо сочеталась с горой тонального крема, нанесенного на ее лицо, и кроваво-красными губами.
Она не была непривлекательной женщиной.
У нее была хорошая фигура и фантастическая задница.
Но она была бараниной, одетой как ягненок.
Несмотря на ее попытки пумы и вопиющую неуместность, мне странно нравилась эта женщина. Она не раз выручала меня на протяжении многих лет, списывая меня с занятий, покрывая мои прогулы, скрывая проступки и все виды компрометирующего дерьма, которые плохо отразились бы на мне.
На третьем курсе, когда я вернулся домой из тренировочного лагеря, подарил ей майку сборной Ирландии с подписями большинства игроков команды.
Это было проявление признательности в последнюю минуту с моей стороны, зная, что она приложила немало усилий, чтобы заставить Совет по образованию перенести обязательный устный экзамен младшего цикла образования, который я пропустил, находясь в отъезде.
У меня лежала майка в сумке со снаряжением, и я просто отдал ее ей, чувствуя, что мне нужно вознаградить женщину за ее усилия.
После этого она была моим самым большим чемпионом, делая для меня бесчисленные и часто сомнительные с моральной точки зрения услуги.
А я, в свою очередь, давал ей билеты на игры, когда мог.
У нас была хорошая договоренность.
— Я здесь, чтобы увидеть тебя, Ди, — ответил я, кокетливо подмигнув. Борясь с желанием убежать подальше от школьной пумы, я неторопливо подошел к стойке, которая отделяла ее кабинет от остальной приемной, и ухмыльнулся. — Я надеялся, что ты сможешь мне кое с чем помочь.
— Я всегда готова помочь своей любимой звезде, — промурлыкала она. — С чем угодно.
— Ценю это, — ответил я, подавляя желание вздрогнуть, когда она перегнулась через стойку администрации и провела своими дюймовыми, пылающими красными ногтями по костяшкам моих пальцев. — У тебя есть конверт?
— Конверт? — Ее нарисованные брови удивленно взлетели вверх.
— О, — пробормотала она, выглядя немного несчастной.
Потянувшись за стойку, она порылась там, прежде чем шлепнуть на стойку простой коричневый конверт.
Вытащив бумажник, я вытащил две банкноты по 50 евро и засунул их внутрь.
— У тебя есть ручка? — спросил я.
С небольшим раздражением она протянула мне один.
— Ты спаситель, — пробормотал я, быстро нацарапав записку на конверте, прежде чем положить ручку на стойку.
— И это все?
— На самом деле нет, это не так
Положив локти на стойку, я повертел конверт в руках и улыбнулся ей.
Вот оно…
— Я ищу кое — какую информацию об одном ученике.
— Информация об ученике? — Ди нахмурилась
— Да, — я кивнул, широко улыбаясь. — Шэннон Линч.
Кого я обманывал, говоря, что отвлеку себя реалити-шоу?
Я был одержимым ублюдком по натуре, с однонаправленным умом, который в настоящее время — исключительно сейчас — был запрограммирован на нее.
Я должен был знать больше.
Мне нужно было больше.
Я был недостаточно туп, чтобы думать, что это не имеет значения.
Или что моя реакция на Макгэрри в раздевалке ранее не имела
