делает? Она не понимала. И нужна была пауза, чтобы разобраться в себе.
Вернулись.
– Да, конечно, какие проблемы! – с лёгкостью согласилась Алина и повернулась к Марине: – Нам втроём даже интереснее будет, да?
Та опасливо покосилась на Оксану. Оксана улыбнулась:
– Ну пожалуйста, Марин. Мне очень надо отлучиться!
***
– Что значит, не получилось? – возмущённо вытаращилась заведующая диспансером. – Ты мне давай-ка хвостом тут не крути! Не получилось у неё! Ну ладно сегодня удачно сложилось, и Иванова тоже не смогла, но завтра, уж будь добра отнесись к делу ответственнее! Не забывай, что не за спасибо работаешь, да?
Оксана кивнула. Думала, что, увидевшись с заведующей и заказчицей, успокоится и возьмёт себя в руки, но на деле муть в душе поднялась только ещё больше.
– Анна Петровна, и всё-таки, почему именно Марина? Почему не оба ребёнка? Я не понимаю!
– Опять лезешь, куда не надо, Оксан! – строго шлёпнул ладонью по столу заведующая. – Что за натура у тебя такая? – Но, подумав, решила не нагнетать: – Ну сама подумай, какой смысл дёргать сейчас пацана, если с него всё равно никакого толку? Только мешаться и отвлекать будет, а времени и так мало. Поэтому, давай-ка без ненужных импровизаций, ладно? Всё давно обсудили, решили и договорились. На переправе коней не меняют. Думай лучше о своей новой карьере. Лично я бы на твоём месте наизнанку за такой шанс вывернулась!
Из диспансера Оксана шла пешком. После ночного ливня погода разыгралась солнцем, на тротуарах сверкали покрытые тополиным пухом и «копеечками» вязов лужи. Густо пахло сырой землёй и цветом акаций. Сплошное удовольствие! Но Оксана брела, глядя под ноги, и не замечая всего этого буйства.
Шанс у неё действительно был один на миллион, тут заведующая права. Да и выпал он ей как чудо, волшебный билетик, компенсация после тяжелейшего предательства Фёдора. Словно где-то там наверху восторжествовала справедливость и за страдания Оксане выписали награду.
Нужно только немного поднапрячься.
Но всё равно не понятно, как можно делить собственных детей на тех, с кого есть толк, и с кого нет? Да, суд не спросит Тёмку с кем он хочет остаться, но неужели за пять лет разлуки сама Иванова не соскучилась по нему настолько, чтобы просто захотеть увидеть? Обнять, за руку подержать… Это же родной сын!
Для Оксаны это было дико. Ничуть не меньше, чем одиннадцатилетняя девочка, «по собственному желанию» встающая в угол и запинающаяся от боли на слове мама.
Остановилась возле автоматов с газировкой, зарылась в горсть монеток. Кто-то сильно дёрнул её сумочку. Оксана, вцепилась в неё и резко обернулась. Сзади стоял цыганёнок лет пяти и продолжал назойливо виснуть на её сумочке.
– А ну-ка! – напустив в голос строгости, попятилась Оксана, словно перед ней стоял не ребёнок, а бандит с большой дороги. – Будешь баловаться, милицию позову!
– Степан! – окликнула пацанёнка молодая цыганка с подвязанным цветастой шалью к спине ребёнком, и разразилась целой тирадой на незнакомом языке.
Оксана, испуганно вцепившись в сумочку, хотела сбежать, но цыганка остановила:
– Не бойся, красавица! Он не хотел воровать, он пить хочет. Купи ребёнку водички?
Мальчонка был такой юркий и чумазый, но смотрел так пронзительно, что Оксана не смогла отказать. Выбрала нужную монетку, но уже перед автоматом замерла.
– Так здесь стакана нету! – Рассмеялась. – А я и не заметила! На тебе денежку, купишь себе водички в другом месте, ладно?
Пацан, зажав монетку в кулаке, дал стрекоча.
– Давай судьбу твою расскажу? – предложила цыганка. – Денег не стану просить, не бойся.
– Нет, спасибо, я в это не верю, – ругая себя за то, что ввязалась в разговор, попятилась Оксана.
– Так никто не верит, пока правду не услышит! Хочешь, расскажу, почему ты не заметила, что стакана нет? Совесть тебя гложет, вот ты и не видишь дальше своего носа. И если так дальше пойдёт – вообще всё на свете проглядишь, а тебе нельзя. Тебе сейчас наоборот, в оба смотреть надо!
Оксана остановилась.
– Что, – улыбнулась цыганка, – скажешь, просто угадала Тамара, или всё-таки тайное видит? – Протянула руку: – Дай по руке посмотрю. Что было, что будет расскажу? Хочешь?
У неё были удивительные глаза – один зелёный, как бутылка, а второй такой жгучий карий, что зрачка не разглядеть. А сама молодая, двадцати, наверное, нет ещё. Оксана замешкалась на мгновенье, и всё-таки протянула руку.
– Что было я и сама знаю. Скажи, что будет.
Тамара цепко схватила её ладонь, провела по ней пальцем, словно и вправду что-то читая.
– Вижу на распутье ты. Дальний путь перед тобой и путь короткий, и на том, и на другом новая жизнь тебя ждёт. На одном пути – жизнь неровная и непредсказуемая, как пустая дорога, но тёплая, как хлеб. А на другой наоборот – сытная и понятная, как хлеб, но холодная, как пустая дорога. Теперь главное – не ошибиться на какую ступить.
Оксана забрала руку.
– Ну понятно. А я-то почти поверила, что ты и вправду гадать умеешь.
– А я и не умею, – не стала отрицать Тамара. – Гадание, это же целый спектакль, этому учиться надо, а я не хочу учиться! – Рассмеялась. – Я просто смотрю, и говорю, что первое в голову приходит.
Оксана усмехнулась и протянула ей некрупную купюру:
– Это тебе за честность.
– Ай, спасибо, красавица! – хитро сощурилась цыганка, отчего Оксане показалось, что её зелёный глаз сверкнул. Стало не по себе, и она поспешила уйти, но Тамара окликнула: – Но чем доказывать своему мужу, какая ты умница, лучше не обмани, в том, что ты умница, чужого мужа!
Оксана споткнулась, налетела на идущего впереди мужчину.
– Девушка, осторожнее надо быть!
– Извините! – не глядя на него, развернулась она, но цыганки уже и след простыл.
*** *** ***
Едва Андрей зашёл на участок, как сразу началось: ворох жалоб от местных жителей, на то, что под окнами опорного пункта так и кружат цыгане, плюс прошлой ночью группа неизвестных избила одного из участников вчерашней драки с Юрашем, и теперь, все, конечно же, обвиняли в случившемся цыган.
Да что там, Иванов и сам в первую очередь подумал на них, и не на шутку разозлился. Только вот этих этнических войн ему не хватало! Да ещё и теперь, в преддверие большого городского мероприятия – юбилейного слёта сотрудников и ветеранов МВД!
Оставив помощника Петрова разгребаться с текучкой, поспешил в табор. Но разве они что-нибудь расскажут?! Сплошные отрицания. И, главное, смотрят так нагло, прямо в глаза – без страха и стеснения, и смеются. И хрен ты поймёшь, кто врёт, кто шутит, а у кого
