уже не скрывал, что хочет избавиться от него. Столыпин доживал свои последние дни на посту министра внутренних дел, отчаянно пытаясь воплотить в жизнь свои планы, которые уже никого не интересовали.
— Здесь, конечно. Они всегда рядом с императором и его семьей, — ответил Дима, переминаясь с ноги на ногу от холода.
Встретив царскую семью, многие зеваки разошлись по своим делам. Однако Дима никуда уходить не собирался, пока не дождется вестей от Левы — парнишки в сером капюшоне.
— Пусть не расслабляются. Царской семье предстоит еще обратный путь и мероприятие в Зимнем дворце.
— Не волнуйтесь. Мы готовы к этому.
Столыпин кивнул. Он заметно нервничал, предчувствуя недоброе, и не преминул поделиться этим с Димой.
— Сегодня что-то обязательно случится.
— Вы это уже несколько раз сказали. Не боитесь накаркать? — довольно дерзко заметил Дима.
Ему было стыдно, что он так положился на Столыпина. Если бы он попал в прошлое чуть позже и смог пробиться к верхушкам власти до того, как Столыпин стал таким… никчемным, все было бы иначе.
Оправдание? Возможно. Однако все уже сделано, и выше совей головы не прыгнуть. Действовать надо здесь и сейчас, вернуться еще дальше в прошлое вряд ли получится. В появлении порталов, кажется, нет никакой закономерности.
Столыпин не обратил внимания на дерзкий тон Димы. Он был обеспокоен своим предчувствием. Дима смотрел на него и думал, как Петр Аркадьевич отреагирует на то, что случится. Он и сам хотел избавиться от этого человека, но не мог. Боялся гнева неодобрения императора и гнева императрицы. Но Дима сможет. У него получится сделать это раньше, и выиграть время. Выиграть три года. И, если все получится…
Кто-то коснулся плеча Димы.
Обернувшись, он увидел Леву. Парнишка вернулся слишком быстро, и это настораживало.
Нервно сглотнув, Дима тихо спросил:
— Ну что?
— Он мертв.
— Действовали по плану?
— Да.
Дима облегченно выдохнул.
Получилось. Распутин мертв. Зарезан бандитами в подворотне у кабака. Никто даже разбираться не будет — из-за его образа жизни такая смерть была всего лишь вопросом времени.
— Вы молодцы, — шепнул Дима Леве. — Присоединяйтесь к остальным и охраняйте царскую семью.
Лева кивнул и затерялся в толпе.
Столыпин уже был далеко, у собора, и разговаривал с командующим императорского конвоя.
Из-за серых туч показалось солнце. Его лучи попали на лицо Димы, но он не закрыл глаз. Гордо вздернув подбородок и сощурившись, он смотрел на небесное светило и думал о своей новой, безоговорочной победе.
Не Столыпин подарит России спокойное время, а он — мальчишка из будущего. Убив Распутина, он выиграл для России три года, за которые многое должно измениться. И Дима постарается, чтобы эти изменения были в лучшую сторону.
Глава 8
Неожиданная смерть Распутина потрясла общественность, а в большей степени — царскую семью. Гостившая у Волконских спустя неделю после его смерти княгиня Ксения Николаевна высказала свои опасения по поводу здоровья императрицы. Она так переживала за цесаревича Алексея, который остался без своего «целителя», что слегла с жаром.
Сам Алексей пока находился в добром здравии и участвовал в мероприятиях в честь празднования 300-летия Романовых, которые будут проходить в течение всего 1913 года.
Император двояко отреагировал на смерть Распутина. С одной стороны, он давно хотел избавиться от него, но не мог этого сделать из-за жены и сына. С дрогой стороны, «старец» был единственным, кто мог успокоить цесаревича и унять его боль.
По совету своей матери — вдовствующей императрицы Марии Федоровны — Николай выписал из Европы несколько сведущих медиков и с нетерпением ждал их прибытия.
Александра Федоровна пришла в себя спустя несколько месяцев и посвятила все свое время сыну, который, по ее мнению, остался без защиты. К новым докторам она относилась скептически, но делать свое дело им не запрещала. Боли все так же сопровождали юного наследника, и он постепенно учился жить с ними.
Столыпин после смерти Распутина расправил крылья. Императорской чете в этот период было не до политики, и Петр Аркадьевич почти полностью заменил императора, воплощая в жизнь свои замыслы касательно благосостояния Российской Империи.
В течение всего 1913 года Дима успешно подавлял оппозиционные движения и по одному отлавливал сподвижников Ульянова — будущего Ленина. Так, к Новому году за решеткой уже находились Лев Давыдович Бронштейн — он же Троцкий, и Евсей Ааронович Радомысльский — он же Зиновьев. За свой труд Дима получил восьмой чин и теперь назывался коллежским асессором.
Однажды вечером я застала его одного в гостиной перед камином — что было редкостью.
При виде меня брат улыбнулся и жестом поманил сесть рядом с ним. Мы разговорились о родителях и о друзьях. Обсудили порталы, которые больше не видели. Пришли к выводу, что это и правда аномалия, и отследить цикл ее появления невозможно. После недолгого молчания я осторожно произнесла:
— Меня волнует внезапная смерть Распутина. Почему на три года раньше? Это сделали те же лица или кто-то другой? Что, если есть еще один путешественник во времени, который решил поменять историю?
— Сомневаюсь. — Дима вытянул длинные ноги и зевнул. — Его смерть — последствия изменившейся истории. И вообще, его ведь зарезали бандиты, которым он, по все видимости, задолжал. Откуда у тебя такие мысли?
Я пожала плечами. Возможно, все действительно просто, а я просто всегда все усложняю.
— Уверяю, это была случайность. Не забивай себе голову. — Брат снова зевнул и встал с кресла. — Пойду я спать. Завтра у меня с утра важное совещание.
Дима ушел, а я еще долго смотрела на постепенно гаснущий в камине огонь. В случайную смерть Распутина мне почему-то не верилось. Такое впечатление, что его убили и выставили все как несчастный случай. Вот только кто мог до такого додуматься и все так обыграть?
Мой взгляд метнулся к двери, через которую вышел Дима.
— Нет, не может такого быть. Он бы так не поступил.
Отогнав эти мысли, я тоже отправилась спать.
Смерть Распутина так и осталась для меня загадкой. Как и неожиданный успех Столыпина, которого уже вся страна готовилась проводить на пенсию.
Однако начавшая как по расписанию война вовсе не удивила ни меня, ни Димку. Страна была готова к ней как никогда, однако все же до последнего надеялась ее избежать.
— Увы, мы не можем воздействовать на все события, — сказала Дима, когда за завтраком Владимир Михайлович прочитал в газете новость о «Сараевском покушении[1]». — Скоро будет война, в которую нам придется вступить.
— Мы к ней готовы, — Владимир Михайлович свернул газету и отложил ее на
