— Садись! — Похлопал по скамейке рядом с собой: — Как звать-то?
— Сережей.
— А меня — Николай Венедиктович. Фамилия Летучий.
— Вам подходит? — Уточнил я.
— Подходит! — Хохотнул он и начал вещать: — Я родился…
С Николаем Венедиктовичем мы просидели три дня, и тетрадка целиком заполнилась жутко удачными историями о поисках золота на Колыме в 20-х-50-х годах. Прекрасная отмазка для спёртой у Олега Куваева «Территории», просто интегрирую воспоминания ветерана геологоразведывательного труда в изначальный текст, и никто и не подумает придраться. Но это — потом, а пока нужно дальше искать фронтовика. А еще где-то бродит светловолосая соседка, которая совсем вылетела из головы. Не забыл — просто с дедушкой было реально интересно.
Проверяя свою удачу на прочность, выглянул на общий балкон — никого. Ходить вдоль него и заглядывать в окна — некультурно, так что сегодня не судьба.
Зато у мамы с личной жизнью полный порядок — мы с ней видимся только за завтраком, ужином и ночью. Остальное время она где-то с кем-то пропадает — пришлось пару десятков раз заверить ее, что мне тут одному не скучно. Познакомить с хахалем не предлагала, а я не напрашивался — лишь бы она и дальше такая довольная ходила.
Сходив на массаж, со слегка ноющей спиной вернулся в палату, выглянул на балкон еще раз — все еще пусто — переоделся, и двинулся искать новый источник контента. Заодно на смотровую схожу, Кавказ посмотреть — раньше как-то не добрался. С балкона панорама выглядела поэпичнее — горы казались выше, но все равно прикольно — весь Кисловодск как на ладони, а за ним — средней величины горы. Надо будет как-нибудь побывать в местности поскалистее.
Вон та дама лет пятидесяти, в веселеньком оранжевом летнем платье в белый горошек, привлекает внимание здоровенным биноклем, в который смотрит на облака — они сегодня очень пушистые и плотные.
— Здравствуйте! — Подкатил я к ней.
— Здравствуй, мальчик! — Сразу же переключила она на меня внимание.
Показал тетрадку, выдал запрос.
— Зенитчица я! — Призналась бабушка.
В моей голове затрещал праздничный фейерверк — просто идеально!
Поделиться воспоминаниями она оказалась не против, и мы расположились в одной из беседок — тут есть стол.
— Пятеро нас было, девченок. Все зенитчицы при молодом мужике-командире, — Грустно улыбнулась: — В сорок третьем дело было…
Пять дней с утра до вечера, три исписанных тетрадки — Евгения Викторовна дала мне гораздо больше, чем я ожидал. Теперь нужно аккуратно интегрировать это все в сворованный концепт повести «А зори здесь тихие», не сломав магию шедевра.
* * *
На балконе мелькнула желтенькая фигурка — кто-то прошел мимо. Остановив не умолкающий уже пару дней как треск печатной машинки — получается гораздо быстрее, чем карандашом в тетрадке, но не так хорошо, как на компьютере. Приходится делать перерывы — банально болят пальцы. Аккуратно выглянул — в метре от нашего окна стояла девушка-«колхозница», в желтом платье и соломенной шляпке. Ветер красиво играл ее подолом, оставаясь бессильным перед тяжелой косой, кончиком которой девушка поигрывала с предельно скучающим лицом. На ногах — какие-то непривычного вида туфли. Плоскостопие исправляет, наверное.
Ну вот — даже ловить не пришлось, сама приуныла и пришла знакомиться! Скука — это болезнь похлеще гриппа. Вынув из тумбочки жвачку, сунул ее в карман, вдел ноги в тапки и пошел устанавливать контакт.
— Привет! — Поздоровался я с ней.
— Я с маленькими не здороваюсь! — Смерила она меня уничижительным взглядом.
Не обратив внимания, подошел и встал рядом, достал пластинку жвачки, демонстративно отломил половину и положил в рот. Завернув остатки, под тоскливым взглядом девушки убрал обратно:
— Жаль, а то скучно здесь. Щас постою, подышу воздухом и пойду с «ровесниками» общаться, — Добавил в голос иронии, имея ввиду совсем мелких гостей санатория.
— Меня Соня зовут, — Буркнула она.
— А меня — Сережа, — Представился я в ответ: — Жвачку будешь?
— Не буду! — Гордо отказалась она.
Какая похвальная сила воли!
— Жаль, засохнет теперь, — Грустно вздохнул я и доверительно поведал: — У меня пломбы, много жевать нельзя! Не хочу выбрасывать.
— Ну если все равно выбросишь, тогда давай! — Позволила она себя уговорить.
Угостил девушку и спросил:
— А сколько тебе лет?
— Тридцатого августа исполнится семнадцать! — Важно ответила она и спросила в ответ: — А тебе?
— А мне тридцатого августа — тринадцать! — Не стал я врать.
Девушка захихикала:
— И вправду маленький!
— Ладно, пока! — Сымитировал я обиду и начал уходить.
— Извини! — Скука в Соне победила нежелание тратить время на малолетку: — Ты выглядишь старше! — Отвесила мне комплимент.
— А ты откуда? — Опершись на ограждение, спросил я.
— А ты? — Спросила она в ответ: — А то я скажу, и ты так же скажешь — как с тридцатым сентября!
— Думаешь вру? — Расстроился я.
— Врешь! — Уверенно кивнула она.
— А если нет?
— А если нет… — Она задумалась: — Я угощу тебя водой с сиропом! — Выбрала себе штраф.
— Идет! — Согласился я и принес из палаты свидетельство о рождении.
— Андропов?! — Начисто проигнорировала она дату.
— Просто однофамильцы, — Покачал я головой.
— И вправду тридцатого! — Со вздохом признала она мою правоту.
— Пошли газировку пить! — Решил я обналичить выигрыш.
Соня вспыхнула щечками и призналась:
— У меня денег нет, все у папы, а он в город ушел!
— Тогда завтра ты угощаешь! — Заявил я, мы разулись, и через мою палату…
— А ты с мамой приехал, да?
— С ней. Тоже в город пошла.
— А это у тебя машинка? Ты умеешь?
— Умею! — Подтвердил я, убирая документ на место.
— А что это будет? Это для школы? — Пошуршала она листочками.
— Повесть будет, про войну, — Приоткрыв завесу тайны, выгреб из тумбочки мелочи.
— Вот зачем ты с тетрадкой по санаторию бегал! — Сложила она два и два.
— А ты что, за мной шпионила? — Подколол я ее.
Полыхнув щечками, девушка отвергла обвинение:
— Вот еще!
Обувшись у двери — надел кеды — по коридорам отправились к выходу.
— А кем у тебя мама работает?
— Швеей! — Гордо ответил я: — Передовица текстильной промышленности! А у тебя?
— Дояркой! — Не менее гордо поведала она, немного подумала и добавила: — Передовица сельского хозяйства!
— А папа? — Спросил я.
Уже не комплексующая девушка — классово близкий же, из рабочей семьи — ответила:
— А он — председатель колхоза!
— Передовика? — Уточнил я.
— А как же! — Посмотрела она с видом «это же очевидно!».
— Это хорошо, кормить народ — это очень благородно! — Выдал я ее родителям комплимент: — Это твоего папу лошадь лягнула? — Показал себе на лоб.
— На себе не показывай! — Суеверно одернула меня деревенская девушка
