таверне Нового города. Вокруг него собрались все члены конспиративного кружка: Расиния, Кора, Фаро, Бен, Сартон и Мауриск.
Правда? — отозвалась Кора. — Так давайте наконец его послушаем.
— Именно, — подхватил Мауриск, на мгновение перестав вышагивать перед окном. — Давайте послушаем.
Резкий тон его красноречиво намекал, что он на самом деле обо всем этом думает.
— Сразу, может, и не получится, — заметил Бен. — Видно же, что вначале его нужно поднатаскать. И потом…
— Нет, — сказала Расиния. — Не нужно. Дантон!
— А? — Здоровяк поднял взгляд от кружки с пивом и заулыбался. — Что, Принцесса?
Фаро вскинул бровь:
— Принцесса?
— Потому что меня зовут, как принцессу, — пояснила Расиния, притворяясь, что ее это забавляет. — Дантон, ты помнишь историю, которую я тебе рассказала сегодня днем?
— Помню. Я люблю истории.
Мауриск фыркнул и вновь зашагал к окну.
Расиния не обратила на него ни малейшего внимания.
— Как по–твоему, сможешь ты рассказать нам эту историю прямо сейчас?
— Конечно!
Он осторожно отставил свой стакан на пол и выбрался из кресла. Стоя во весь рост, он выглядел довольно внушительно — почти такой же рослый, как Бен, с буйной копной спутанных волос и в прежних обносках, которые Расиния не успела заменить на новую приличную одежду. Лицо Дантона обмякло, взгляд сделался рассеянным — и она затаила дыхание.
И тогда зазвучал голос:
Так где ж ты, вор? Ступи из тьмы на свет,
Явись, как татю честному пристало,
Чтоб мог я плюнуть в скалящийся лик
И меч скрестить с косой твоей, чтоб силу
Моей утраты, мщенья моего
Тебе познать сполна…
Это был монолог Иллиана из второго акта «Крушения», фетиш всех актеров и драматургов, тирада против самой Смерти, перераставшая в неистовый, безумный рык. Расиния слышала этот монолог сотню раз, не меньше, зачастую в исполнении людей, считавшихся лучшими актерами эпохи. И все же ей казалось, что ни один спектакль, сыгранный во дворце перед лицом монарха, не мог сравниться с тем, что звучало сейчас. Она остро ощущала гнев Иллиана, тщетную ярость несбывшейся мести героя, брошенного на необитаемом острове, в то время как убийца его ненаглядной любви отплыл получать награду за свое якобы геройство. Личность самого Дантона словно исчезла, без следа растворившись в этой ярости и ненависти, в бессильном бунте дикого зверя, бесплодно бьющегося о решетки своей темницы, уже щедро окропленные его кровью.
Она шумно выдохнула, лишь теперь обнаружив, что задержала дыхание, — и вновь замерла, когда Дантон перешел к развязке. Иллиан, охваченный отчаянием, бросился со скалистого утеса в море, до последнего мгновения призывая Смерть наложить на него костлявую длань. Расиния ощутила, как вокруг нее всколыхнулся воздух, как сотряс все тело смертоносный холод падения.
— В сем мире ли, в ином, но я достигну…
Дантон смолк.
(Иллиан падает в море; гаснет свет; занавес. Интермедия, смена декораций для третьего акта.)
Расиния наконец позволила себе перевести дух. Дантон улыбнулся ей, плюхнулся назад в кресло и потянулся за пивом.
Яйца, мать его, Зверя… — пробормотал потрясенный Мауриск.
— Склонен согласиться, — отозвался Фаро. — Сколько ты его этому учила?
— Не дольше, чем он это произносил, — сказала Расиния. — Он не умеет читать, но, когда рассказываешь историю, запоминает все, с первого до последнего слова. Он заучил монолог с одной попытки, и вот…
Она зябко поежилась, не в силах сдержать дрожь.
Кора комочком сжалась в кресле. Сартон немигающим взглядом впился в Дантона, а Бен смотрел на Расинию с выражением, весьма похожим на безграничное обожание.
Долгое время никто не произносил ни слова.
— Итак, — наконец очнулся Фаро, — кто же он? Волшебник? Демон? Простому смертному такое не под силу. Откуда он знает, как надо говорить?
Мауриск опять фыркнул:
— Эти мне церковные бредни…
— Мне нет дела, кто он такой, — прервала их Расиния. — Колдун, демон или нечто иное — неважно. Он нужен нам. Он может стать тем самым символом, который мы так долго искали.
Кроме того, добавила она мысленно, я не в том положении, чтобы отвергать сверхъестественную помощь. Быть может, сущность, которая обитает в Дантоне, была навязана ему точно так же, как ей самой. При мысли об этом Расиния ощутила прилив сострадания к косматому здоровяку.
— Возможно, — протянул Мауриск. В голосе его прозвучали новые нотки. Он уже обдумывал перспективы, которые открывал перед ними дар Дантона.
— Ему нужно будет найти жилье, — сказала Расиния.
— Я этим займусь, — отозвался Фаро, не сводя глаз со здоровяка.
— Отлично. — Расиния замялась. — Не мог бы ты также… привести его в пристойный вид?
— Он и впрямь смахивает на чокнутого попрошайку, — усмехнулся Фаро. — Хорошо, я об этом позабочусь.
Расиния повернулась к остальным:
— Бен, твоя задача — место для выступления. Что–нибудь пока не самое людное. И чтобы там были пути отхода на случай, если что–то пойдет не так. Мауриск и Сартон, за вами текст. Вы будете писать для простого народа, так что не увлекайтесь ссылками на классику и помните, что не все знают наизусть «Права человека».
Кора подняла голову. Глаза ее покраснели, на щеках еще видны были влажные следы слез, но она уже улыбалась до ушей.
— Можно, я буду продавать билеты? Мы сколотим на этом целое состояние!
— У нас уже есть состояние.
— Так сколотим еще одно. — Девочка пожала плечами. — Ладно, нет так нет. В другой раз.
* * *
Собрание длилось до трех утра. В комнате было жарко и сыро, точно в прачечной, да и снаружи, на улице, оказалось немногим лучше. Заговорщики расходились по очереди, и каждый отправлялся своим путем кроме Фаро, Расинии, Коры и Дантона.
— Послушай, — обратилась Расиния к Дантону, — я хочу, чтобы ты пошел с Фаро. Он подыщет тебе место для ночлега и достанет много еды. Пожалуйста, слушайся его, пока я не вернусь.
Дантон добродушно кивнул, слегка пошатываясь на ногах. За вечер он ухитрился влить в себя неимоверное количество нива.
— Само собой, Принцесса.
Расинию внутренне передернуло. Она уже просила Дантона не называть ее так, но просьба, влетев в одно ухо, тут же благополучно вылетела из другого, явно не оставив никаких следов.
— Ладно, — вслух сказала она. — Фаро, ты уверен, что справишься?
— Еще бы! — ухмыльнулся тот и бодрым шагом покинул гостиную. Дантон потрусил следом, как послушный щенок.
Расиния повернулась к Коре. Девочка уже
