не делала.
— Как ты этим людям будешь объяснять, если мы из леса вытащим труп? Ты думаешь головой, когда даешь пустые обещания?
Он грубит. Настолько жестко, что мне становится обидно. Я просто пыталась поддержать, мне было больно за этих людей.
— Я не давала обещания, просто поддержала их в тяжелой ситуации, — начинаю препираться.
— Мария, прошу, не заставляй меня жалеть, что я взял тебя с собой. Не нужно никому ничего обещать и поддерживать. Ты не обучена этому. Твой пустой треп может сказаться на ситуации.
Матвей даже не дает мне ответить на грубость, просто предупредительно смотрит и удаляется в лес, забирая с собой Лику и длинноволосого парня, что встречал нас, когда мы приехали. Стерва подмигивает мне, не скрывая радости. Она явно слышала, как Матвей отчитал меня.
На поляне не остается людей кроме пострадавших и девушки с дредами, она сидит на раскладном стуле рядом с палаткой и что-то внимательно рассматривает в ноутбуке. Я подхожу к ней, приветствуя.
— Ой, привет, я Мартышка, — она протягивает мне свою тоненькую ручку, и я жму ее в ответ. Девчонка выглядит бодро и открыто.
— Почему Мартышка?
— Такая же супер общительная и без стеснения. А еще профессионально лажу по деревьям. А ты?
— А я Колючка, — бурчу. Не нравится мне это позывное. Одно дело, когда Матвей нежно шепчет на ушко, а другое, когда у всех будет ассоциация со мной как колючей и необщительной. Я же не такая на самом деле. Да, мне нужно время, но я не кусаюсь.
— Прикольно. Ты новенькая?
— Не знаю, если честно. Вряд ли Мот возьмет меня еще с собой, — вспоминаю его жесткий тон, — Вернее, Пуля.
— Знаешь, он самый лучший руководитель из всех, кого я встречала. Раньше я работала в другом отряде, и поверь мне, то, как относится Пуля к своей работе — не относится никто. Он настоящий профи.
Мне приятно, что о мужчине, в которого я влюблена, так отзываются. Значит я правильно почувствовала, он и правда особенный. Самый лучший.
— Чем ты занимаешься?
— Я координатор. Отвечаю за организацию и координацию работы команды. В общем, помогаю Пуле.
— Это очень здорово, — воодушевляюсь, каким благородным делом все же занимаются все эти люди.
— Поэтому сейчас пытаюсь дозвониться до подмоги, нам не хватило людей прочесать восьмой и девятый квадраты. Теряем время, — она обеспокоена.
— А где эти квадраты? — заглядываю в экран ноутбука.
Девушка указывает мне на точки на карте, подробно описывая местность. В целом мне становится понятно, где и что расположено. Ребята разделили пятый и шестой километры на равных девять квадратов. Это очень помогает, чтобы разделиться и искать в разных точках людей.
— Так может я прочешу эти квадраты? — уровень моего желания быть полезной возрастает до небес. Особенно, когда я кидаю взгляд на Максимку.
— Нет, ты что. Без подготовки — ни в коем случае.
Это было ожидаемо, я знала, что мне откажут, но попробовать стоило.
Время тянется очень медленно, новостей никаких нет. Ребята пока не вернулись из леса, и подмога тоже еще не приехала. Я не могу сидеть на месте, чувствуя себя беспомощной. Мне очень хочется быть полезной. Не знаю, почему в моменте голова перестает работать, и здравый смысл покидает ее. Пока Мартышка отвлекается, я еще раз смотрю на карту, четко запоминая местность. Так как я художница, то отлично запоминаю образы и четко прорисовываю их в голове. Я не потеряюсь, потому что запечатлела карту у себя в памяти. И она один в один с той, что на экране.
Удаляюсь дальше от поляны, углубляясь в лес. Я не совсем серая в данном вопросе, поэтому умыкнула из палатки фонарик. Чем глубже я погружаюсь в гущу леса, тем темнее становится. Понимаю, что не догадалась узнать имя пропавшего мужчины. И как теперь его звать?
Кричу просто "Эй", следуя ровно по тропе. Я никак не заблужусь. Вот сейчас нужно повернуть направо, а потом обогнуть деревья и сразу налево. Это точно. Шепчу сама себе под нос, двигаясь четко по карте в голове. На мои крики никто не отзывается, но я радуюсь, что не сижу без дела, а помогаю. Мне так нестерпимо хочется вернуться из леса не одной, а с отцом Максимки. Осматриваю каждый угол, мало ли мужчина подвернул ногу и упал. Тучи сгущаются, оповещая о приближении грозы. Но у меня есть капюшон, поэтому я не отвлекаюсь на погодные условия.
Не знаю сколько по времени брожу, но из-за дождя становится еще темнее, поэтому в работу вступает фонарик. Надежда найти хоть кого-то угасает с каждой минутой. Не знаю, почему я так понадеялась найти его. Возвращаюсь к месту где начинала, досадно взвываю. Я не нашла его. Остается надеяться только на ребят, иначе быть не может. Он жив, я чувствую.
Двигаюсь в сторону лагеря, пройдя мимо уже известной местности, но возвращаюсь обратно на исходную точку. Ничего не понимаю. Я же правильно иду. Не пропускаю ни одного поворота. Повторяю свой путь и снова делаю круг. Паника медленно подступает к горлу, но я успокаиваю себя. Возможно, где-то ошиблась с поворотом. Проигрываю весь свой путь в голове, на это уходит прилично времени. Дождь усиливается, кроссовки промокают насквозь. Начинаю замерзать, но продолжаю повторять один и тот же путь. Кажется, это был уже десятый круг, и я снова не вышла на тропу. Как моя потрясающая память могла меня подвести?
Так, Машка, соберись. Ты выйдешь, все будет отлично. Еще несколько попыток, но все остается по старому. Тут я уже начинаю стрессовать, справиться с паникой не удается. Кричу на весь лес о помощи, но кроме эха ничего не слышу.
Прямо, направо, обогнуть, налево, снова прямо, налево и выход.
Все же просто, где я могла ошибиться. Тело прошибает ознобом, зуб на зуб не попадает, но я как скороговорку повторяю маршрут. В какой-то момент понимаю, что забыла об одном повороте в самом начале. Ну конечно! Там же нужно еще раз направо повернуть. Радостная бегу по обновленному маршруту и наконец выхожу на тропу.
От счастья успокаиваюсь, бегу на эндорфинах. Вдали виднеется лагерь, я не успеваю выбежать на поляну, как попадаю сразу в руки к Матвею.
— Как я рада тебя видеть, — целую колючую щеку, — Я немного потерялась.
Он сжимает меня в своих объятиях, прижимая к себе. Мокрую и холодную.
— Немного, блять? Маша, тебя не было три часа. Три, мать его, часа, — он отпускает меня, начиная кричать. Так сильно, что вокруг даже природа затихает.
— Матвей, все хорошо, я же
