в первый раз за свою жизнь, всё ещё ощущая нечто неминуемое, произошедшее так быстро и резко, так больно ударившее её и обвалившее мир снаружи точно так, как и мир внутри… Его осколки оказались острыми и ядовитыми. Они впивались так глубоко в рассудок, что меняли саму форму мысли, а значит, и образ действий вместе с ней. Они переделывали душу, заставляли её чувствовать и вести себя иначе…
Глава 23
Инна очнулась из-за какого-то сильного света, бьющего ей в лицо. Бессонка протёрла глаза, но всё равно не смогла их открыть. Этот яркий блеск шёл откуда-то сверху и не был похож на свет луны или Найтомских фонарей. Ковалевская сумела поднять веки только минут через десять, и то с трудом. Было слишком непривычно и ярко.
Когда Инне в конце концов удалось оглядеться, то она поняла, что вся пещера залита удивительным сиянием. Что это такое? Сон?
Вокруг было поразительно светло. Девочка посмотрела наверх. В потолке пещеры виднелось большое отверстие, сквозь которое проглядывалось… Кажется, небо? О да, яркое, голубое небо. Не может быть! Как необычно и странно.
Сначала Инна почувствовала неприятие, ощущение невозможности всего происходящего… А затем — небывалый прилив сил. Она решила, что было бы хорошо выбраться наружу.
Ковалевская встала, посмотрела на почерневшие осколки разбитого шара и вспомнила всё, что было вчера.
«О нет…» — произнесла она про себя и аккуратно подняла с пола один из обломков. Разбитая теперь сфера была как бы «барьером в миниатюре». Её, как и сам барьер, создали очень давно короли из первой династии.
Это может показаться странным, но ни в шаре ни в барьере не было ничего магического. В его создании участвовала вся королевская семья, которая не имела никакого отношения к волшебству.
Они были обычными людьми и увлекались… Пиротехникой.
Существовала целая книга о барьере, написанная самими его создателями. Но семьсот лет назад эта рукопись, вроде как, была сожжена при загадочных обстоятельствах.
И может показаться очень странным, что Инна нашла у себя дома в какой-то старой тетради уцелевший листок. В нём говорилось, как «непробиваемый» барьер можно уничтожить. Для этого требовалось нацарапать на шаре (где он находился также было указано) определённый рисунок, но какой конкретно — оставалось загадкой, а затем бросить в него чем-то тяжёлым.
Было вполне ясно, откуда знал об этом Владимир. Но где он взял информацию о том, как именно надо провести по шару острым предметом?
Снаружи Инна услышала голоса.
— Вы говорите неправду! Вы знаете, где она! — заявлял с явным недовольством Петя.
— Отстань, я ничего не знаю, — отмахивался от него Владимир, — Она сама куда-то ушла и это не мои проблемы.
— Я никуда не пойду, пока не узнаю, что с ней и где она!
— Ну и чудесно. Когда здесь появятся военные — пеняй на себя.
— Я тут! — попыталась крикнуть Инна, но её не услышали.
— И всё-таки, скажите… — продолжал Петя со свойственным ему упорством.
— Я понятия не имею! — холодно перебил его Владимир, — всё, мне надо уходить…
— А ну, постойте!..
Собеседники отошли от пещеры, и их голоса затихли. Инна тяжело вздохнула и села, облокотившись на стену.
Потерянность сдавила виски. Заболела голова, ужасно хотелось есть. И пить тоже.
От яркого света становилось не по себе — он слепил глаза и обжигал кожу.
Надежды рассыпались, свалились на плечи тяжёлым грузом, обрушились вместе с барьером Вечной Ночи.
Можно было остаться здесь и совершенно прозябнуть. Или усмирив наплывшее отчаяние выбираться отсюда.
Просидев на холодном полу ещё минуты две, бессонка наконец решила пойти по второму пути и начала искать выход.
Инна двигала камни, пыталась даже складывать их один на другой, чтобы сделать что-то наподобие лестницы и выбраться через верхнюю пробоину. Но долгое время безуспешно…
В конце концов, через час или два, Ковалевская нашла выход за одним из булыжников, который, на первый взгляд казался лишь частью всего массива. Она толкнула его и в стене образовался проход.
Бессонка очутилась на воле.
— А я как раз думал, выберешься ты сама или нет… — послышался голос Владимира.
Инна с неприязнью посмотрела на своего сводного брата. Он стоял, облокотившись на каменную стену и выглядел очень сонным и уставшим.
— Извини, — сказал Владимир опустив взгляд, — Я поступил не лучшим образом. Мне звонила твоя мама и просила привезти тебя домой. Идём?
— Допустим… — проговорила недоверчиво Инна и нехотя отправилась за своим братом.
Они сели в повозку, Владимир был на месте кучера. Он хлестнул лошадь и экипаж тронулся.
— Что ещё сказала мама? — спросила бессонка, накручивая на палец длинную прядь, опять упавшую на лицо.
— Сказала, что очень рада разрушению барьера и что всегда верила, что я смогу сделать что-то выдающееся, — Владимир вновь ударил немощную клячу кнутом.
— Она очень рада? — переспросила Инна, покосившись на свободное место рядом с собой.
— Да.
— Невозможно… — бессонка прикусила губу.
— Папа меня тоже похвалил.
— Как же так… — с тихим разочарованием проговорила Ковалевская, — Я не верю тебе.
— Ну как знаешь, — он вновь хлестнул лошадь с ещё большей силой.
— Кстати, что с Петей? Где он сейчас?
— Ты о ком?
— О том, который раньше был Мрачным королём.
— Он уехал.
— Куда?
— Заграницу, — на лице Владимира появилась самодовольная ухмылка, — Решил, что там безопаснее.
— Ты… говоришь правду?
— Я говорю правду, — он резко стёр насмешливую улыбку с лица и на секунду повернулся к Инне.
Ковалевская знала одну интересную черту характера своего брата — когда он утверждал, что говорит правду, это значило, что так оно и есть.
Инна ощутила горечь разочарования. Как будто обломки её маленького города, где она жила прежде, и который уже был разрушен, решили разнести окончательно, спалить их ужасным огнём.
Несмотря на все усилия Владимира заставить лошадь бежать быстрее, повозка ехала довольно медленно. Поэтому Инне не составило труда незаметно слезть на ходу, что она и сделала.
Сложно было понять, на что она надеялась, но ей будто хотелось вырваться из-под чьего-то контроля. Хотелось стать свободной, ни от кого не зависеть и не принимать ничью сторону. Кроме того, её не покидало чувство, что все её предали, или… она всех предала.
Бессонка побежала, чтобы быть как можно дальше в тот момент, когда Владимир заметит её исчезновение. Заплатанная чёрная мантия Инны развивалась на ветру, в белых волосах Ковалевской играло солнце.
Теперь у неё особо нет друзей, и, кажется, нет врагов. Её мало кто знает, и она может быть, кем захочет. Никто не диктует ей каких-то своих правил и условий. Сейчас она на ничейной стороне, ненадолго
