места согласно боевому расчету, — распорядился Крюков.
— Встретим салютом и парадом?
— Отставить, — Крюков нахмурился. — Есть мнение инстанции, что проверка будет негласной. Враг подкрадется незаметно, на задних лапках чуть дыша. Ну и получит отпор. По рогам и в упор.
— Не понял. Мы их что, бить, что ли, будем? — недоумевал Птенчик.
— Можешь расцеловать в ягодицы, если это тебе доставит удовольствие, — предложил Крюков. — А я врежу. Один раз, но сильно. Когда еще такой случай представится? Все, шагом марш по норам! Грека, ты скроешься у вдовы. Глупый Птенчик робко спрячет тело жирное за мусоропроводом.
Нападаем по моему сигналу — один зеленый свисток.
Грека кивнул и исчез за дверью. Где-то внизу дернулся и пошел наверх лифт. Крюков прислушался. Лифт остановился этажом ниже, потом пошел дальше наверх.
— Ты врубился? — спросил Крюков своего помощника. — Ух и умные у нас начальники. Прямо как Маркс и Энгельс. Или Каменев и Зиновьев.
Один ниже вышел, второй наверх поехал. В клещи берут. Птенчик, ты вешаешь хомут тому, кто пойдет сверху. Бей наповал, не мучай. Повторяю другого такого случая не представится.
— А если убью? Посадят ведь.
— Не бзди! Я скажу на суде, что он первым на тебя напал и ты защищался. Но зато в управлении о тебе сложат песни и былины, а ради этого стоит жить. Даже в тюрьме. Стоп, замри!
Снизу осторожно поднимался человек. Сверху также послышались осторожные шаги. В ночном подъезде трудно пройти незамеченным. Крюков и Птенчик укрылись в непроницаемой тени мусоропроводного стояка. Гости один сверху, другой снизу — сошлись на площадке перед квартирой и майор зашептал на весь подъезд:
— Я же говорил, товарищ полковник, что их здесь не будет! Никого!
Я бы этого Крюкова!..
Полковник раздраженно пробасил:
— Утром всех ко мне, майор. Всю команду на ковер!
— Ты берешь стихоплета! — Крюков хлопнул Птенчика по плечу.
Ревизоры за разговором не расслышали приближения опасности. Крюков подкрался к майору Майорову, нагнулся, дернул его за ноги и уложил носом в пол. Затем пропустил под свое правое колено согнутую правую ногу противника и заломил ее на болевой. Ловкость ног и никакого рукоприкладства.
Птенчик тем временем поступил еще проще. Он прихватил полковника Старшинова за большой палец руки и небрежным движением, как бы легонько встряхнув, завел его за спину к полковничьему же затылку. Полковник, хрюкнув, уткнулся носом в резиновый коврик рядом со своим замом.
Крюков с трудом удержался от желания засветить начальнику по затылку рукояткой пистолета. Он громко и внятно произнес:
— Один зеленый свисток!
Грека тут же вынырнул из-за вдовьей двери, звеня наручниками.
— Младший лейтенант Папасраки, зачитайте задержанным их права! — торжественно, как слова пионерской клятвы, произнес Крюков.
— Я не Папасраки, а Папастраки! — Грека растерянно замычал, соображая, что именно надо говорить. В основном в голову ему лезли сцены из американских боевиков и попурри на темы родной Конституции. — Вы имеете право на труд, право на отдых и право… на самоопределение! — выпалил он наконец.
— Вплоть до отделения. Аминь! — подтвердил Крюков. — Теперь можете подняться. Но что это? Кого я вижу? Товарищ майор? Вот так встреча!
Товарищ полковник? Быть не может! Ай, как нехорошо получилось! От лица вверенного мне подразделения прошу прощения за причиненные телесные повреждения! Как менее, так и более тяжкие.
— Ничего-ничего, — полковник Старшинов вовсе не обиделся. Он с кряхтением поднялся и принялся отряхивать пальто и брюки. — Это мы, с проверкой. Вижу, службу несете бдительно, ничем, так сказать, не отвлекаясь. Отмечу в приказе. Что, не ждали?
— Ну прямо как снег на голову! — лживые глаза Крюкова выражали неподдельное изумление.
— Как ты меня заломал? — спросил его майор Майоров. — Что за приемчик?
— Секретный, — таинственно сообщил Крюков. — Из арсенала ниндзей.
Называется "Падение спелой сливы на опавшую листву сакуры".
— Спелой сливы? Красиво, блин! Надо запомнить. Молодец. Ладно имей в виду — мы больше не приедем, так что если еще кто в квартиру полезет — бей на поражение. Как меня. Хе-хе. Шучу. Хвалю от лица службы. Можете проздравиться от имени руководства.
Начальство вызвало лифт и отбыло восвояси донельзя довольное результатами проверки.
— Я знаешь, о чем думаю? — поигрывая ненужными кандалами задумчиво протянул Грека. — Если Майорову подполковника дадут, фамилию он тоже менять будет?
— А ты свою поменять не хочешь? Тебе бы больше подошла простая русская фамилия Какашкин, — осадил подчиненного Крюков.
— Во-первых лучше иметь фамилию Какашкин, чем такое имя, как у тебя! — с обидой воскликнул Грека. — А во-вторых за мою фамилию большие бабки платить надо. Меня в школе за десять лет учебы всего три раза к доске вызывали. И каждый раз весь класс полчаса от хохота лежал. И в армии лишний раз ни в наряд, ни в караул не ставили. Конечно, заделаться депутатом или президентом с такой фамилией мне не светит. Зато так жить спокойнее.
— Хорош умничать, Шопенгауер. Вали к своей безутешной вдове, — напутствовал его Крюков. — Двигай, Грека, раком в реку.
— Она не моя вдова. Я во-первых живой, а во-вторых неженатый, — Грека с обиженным видом скрылся за дверью.
— Вот так всегда. Кто по бабам, а мне опять всю ночь под дверью торчать, — посетовал Птенчик.
— Вот хрен-то, — принял непростое решение Крюков. — Поехали ко мне.
Назло начальству и всем бабам в мире проведем ночь как мужчина с мужчиной. Ну, чего ждем, противный? Поколбасили!
В скромной однокомнатной квартире Крюкова они уселись на кухне и откупорили принесенный с собой пузырь. Крюков достал из холодильника НЗ в виде банки соленых огурцов и окаменелого от древности фаллического фрагмента копченой колбасы, похожего на уменьшенную модель памятника русско-грузинской дружбы на Тишинке.
— Ну что, помянем Лешку? — предложил Птенчик, — разливая водку по стаканам.
— Я сегодня только и делаю, что поминаю, — посетовал на судьбу Крюков, но стакан взял.
По старинному обычаю воинов они бесшумно чокнулись костяшками кулаков с зажатыми в них стаканами. Выпили, похрустели огурцами и надолго замолчали, перемалывая зубами каменно-твердокопченые куски колбасы.
— И, все-таки, кто же мог убить Лешку? — Птенчик первым смолол свою порцию и закурил. — Я же этого Мясника сам мертвым видел, вот как тебя.
— Он же обещал, что вернется, — буркнул Крюков. — Вот и вернулся.
Не завидую я моему другу Жеке Шабанову из "убойного". Они с этим Мясником еще дерьма нахлебаются. А Лешку жалко. Толковый был парень. Ему бы опыта поднабраться — настоящим сыщиком мог стать.
— Странный он был, — вставил Птенчик. — Он мне поначалу шизанутым показался. Сколько раз так было — ему помочь хочешь, а он дергается будто его по яйцам ударили. Какие-то детские приколы.
Крюков потянулся до хруста костей.
