молодой растущий организм со своими потребностями, — разводил я руками и усмехался. — Почему я себя должен в чем-то ограничивать? От жизни нужно брать только лучшее.
— Но должны же быть какие-то рамки? А если они узнают друг о друге?
— Ну и что? Они знают, где выход, и я никого не держу.
— Ты их совсем не уважаешь?
Я не задумывался тогда об этом, потому что не считал наши отношения чем-то серьезным. Не считал, что делал что-то неправильное или выходящее за пределы разумного. Мне хотелось секса с парнями. Разного секса. И я его получал. Спокойный и размеренный с одним партнером и бурный, эмоциональный с другим. Я не старался их привязать к себе, не навязывался сам, не морочил голову о будущем, доверии, ревностью. Просто гулял, как говорят об этом люди более старшего поколения. И мне казалось странным, отчего другие гулять так же не хотят.
Возможно, потому, что оба моих партнера не до конца меня удовлетворяли, я и пытался найти подобным образом компенсацию. Андрею не хватало сдержанности, а Костику уверенности. Знаю, что любовников сравнивать нельзя, но невольно именно это и делал, когда оставался с ними наедине.
После хоть малюсенького глотка спиртного некоторые люди начинают меняться и восприятия их организма тоже. Внутренняя сущность, скрытые мысли, тайны, мнения — все это часто всплывает, стоит только человеку принять на грудь. Мои парни также менялись в постели после наших вечерних посиделок.
Щепетильный до чистоты метросексуал Андрей под алкогольными парами становился слишком жестким, а учитывая его размеры достоинства, мне приходилось несладко, и я часто останавливал секс, чтобы отдышаться и проверить зад на цельность. Костик в таком же состоянии становился вялой, сонной мухой, терял возбуждение, и в конечном итоге сам просил меня лечь спать. В обоих случая я оставался неудовлетворенным, и такое положение вещей меня совершенно не устраивало.
Все замечательно и прекрасно, пока не появляется опыт, предмет для сравнения и неудовлетворенное желание. Куча «если бы» моментально всплывает наружу, придумываются отговорки, встречи перестают быть долгожданными, а когда на экране телефона появляется имя партнера, вместо того, чтобы радостно ответить, выключаешь звук.
Первая зима в городе стала для меня показательной и в первую очередь в плане обучения. Дебютную сессию, естественно, мы всей нашей маленькой компанией благополучно завалили. Но надежду в нас вселяли более опытные студенты и велели уповать на будущий семестр.
Насколько же у преподавателей крепкие нервы и терпение, потому что иначе работать в системе образования просто невозможно. Я сужу по себе, и такого горе-ученика давно бы отчислил, но они находили в себе силы терпеливо выслушивать мой бред о причинах прогулов и объяснять смысл фразы «сначала ты работаешь на зачетку, а потом зачетка работает на тебя». Все было легко и просто, только наши своевольные мозги и невыветрившийся максимализм не позволяли мудрой информации достигнуть центра сознания. Все эти нравоучения нам казались совершенно ненужными. Мы прекрасно знали, что нам и как делать, без подсказок старых перечниц, не сумевших сделать карьеру в жизни, кроме преподавательской.
Это сейчас я все понимаю и знаю, как нужно было сделать, сейчас я бы точно так же молодому глупому пацану рассказывал про посещения и будущую работу зачетки, но тогда проще было поговорить со стеной. Результат оказался бы таким же. Мы делали скорбные лица, кивали, угукали и уверяли, что исправимся, но стоило на первой страничке появиться подписи преподавателя, как все моментально забывалось, и мы неслись по коридорам дальше с совершенно пустыми головами.
Что я действительно осознал той своей первой самостоятельной зимой — я не хочу быть в пассиве. Эта роль хоть и приносила немалое удовольствие все же оказалась не для меня. Сидя на узком подоконнике у окна вечерами и глядя на пробегающие внизу машины, я думал о том, что, возможно, мне банально не попался тот парень, с которым мне бы было комфортно. Думал о том, как мне следует поступить в данной ситуации и как на мое предложение поменяться отреагируют партнеры. Почему-то я не представлял свое будущее с ними, но все же волновался, когда решился-таки заговорить об этом.
Первым на очереди оказался Костик, с которым планировалась встреча в будущие выходные. Я позвонил ему накануне, глотнув предварительно пива для храбрости и замерев перед открытой форточкой с сигаретой в зубах. Парень долго не брал трубку, и я уже думал скинуть, когда послышался его сонный слегка гнусавый голос:
— Алло?
— Привет, Кость. Ты случайно не заболел?
— Не-а, просто спал. Ты раньше приехать решил или почему звонишь?
— Поговорить хотел с тобой, — сглотнул я и сбил пепел в форточку. — О нас.
— А с нами что-то не так? — слишком напряженно спросил он, но почему-то я не обратил на это внимания тогда.
— Вернее, даже о сексе. Я не хочу больше быть в пассиве.
В этом весь я. Был и есть. Никакого тебе предисловия, подготовки и намеков. Сразу вопрос ребром или в лоб. А че тянуть и топтаться вокруг да около? Что-то волнует — скажи. Не знаешь — спроси. Не пробовал — так вперед и с песней.
— Не понял, — даже закашлялся Костик. — Ты предлагаешь мне под тебя лечь?
— Считаешь это чем-то позорным?
— Думаешь, раз ты крупнее и у тебя больше, значит тебе и роль актива?
— Я сейчас не понял, — ошарашенно хлопал глазами, даже забыв про сигарету, зажатую в пальцах. — Это же не способ поставить тебя на место.
— А мне кажется именно оно.
— Если у тебя какие-то комплексы, то не нужно их проецировать на мне, — рыкнул я.
— Заднеприводный у нас ты, Лекс.
— Что?!
— Хоть ты и клевый, но я становиться таким же не собираюсь.
Сказать, что я был в шоке, — ничего не сказать. Я даже подумать не мог, что Костик такого мнения обо мне. Оказывается, мое положение пассива для него было унизительным, при этом трахаться со мной всегда бежал первым. Выяснять причины подобного отношения, расспрашивать и докапываться до истины я не собирался ни за какие коврижки. Мое чувство собственного достоинства, с трудом восстановленное после Стаса, снова грозило свалиться в пропасть и там разбиться на новые осколки. И все из-за какого-то придурка, который даже членом пользоваться не умел.
Мнение о Костике, сложившееся еще в первые минуты, когда я переступил порог его квартиры, оказалось верным. Я был для
