они со Штабом и его Величеством, и проследуют в попытках прорваться в страну, основные силы орд очередных монстров. Так что нужно это сделать хотя бы для того, чтоб зафиксировать прецедент. И дать возможность и себе осмыслить и переосмыслить, и будущим командующим армией, да и главнокомандующим, оценить: что было сделано верно и вовремя, а с чем они… Напортачили.
А напортачили она сегодня, к счастью, только с обозом.
Не успели его возницы выстроить телеги в защитное кольцо. Вот и прорвались твари внутрь, да порубили и поколотили приличную часть маркитанток и торговцев! Ну, вернее, не столь уж много, но человек двадцать точно пострадало: у них в Тарсии такие торговцы, да и женщины-профессионалки, что в обиду себя уж точно не дадут. Даже тренированным подвыпившим распоясавшимся воинам — не то, что каким-то там вшивеньким полунемым тварям!..
Вот это и нужно описать. И то, как эффективны оказались стрелы с бронебойными наконечниками — хорошо, что они, наплевав на трудоёмкость изготовления, их стоимость, и сложности с доставкой особой, легированной, руды из рудников горы Ыыблыс, форсировали производство, и снабдили этими самыми наконечниками всех штатных лучников. Для полного боекомплекта стрел. И оснастили всю пехоту — бронебойными наконечниками копий.
Дохленькие кольчужки, что имелись на тварях, совершенно не защищали тех от тренированных сильных рук с этими самыми копьями, и от стрел, выпущенных из тугих армейских луков. А уж про щиты врага… Лорд Говард до сих пор недоумевал: как это враг решил оснастить своё (И очень немаленькое, надо признать!) войско столь дохленькими щитами! Ведь даже стрелы землепашцев, по словам этого, как бишь его… Марата, легко пробивали и эти щиты, и кольчуги…
Да, странно.
Но работать надо.
Лорд сел за стол, бумага и перо с чернильницей уже ожидали — молодец паж Бахром. Даром, что денщик в третьем поколении — лорду Говарду служил ещё дед этого мальчика, Алишер. Уж он описал и Бахрому, и его отцу Рашиду, павшему, к сожалению, еще в полном расцвете лет от зубов проклятых мышей, какими привычками и традициями отягощён лорд Главнокомандующий, можно сказать, с детства, а какие, включая неизбежное старческое брюзжание, проявились лишь к старости… И что уставший лорд Говард обычно делает, вернувшись после очередного сражения.
Пишет!
Иногда лорд Говард даже подумывал о написании мемуаров — а что? Материала у него для этого сколько угодно! Ведь когда он сам перечитывает то, что записывал, пусть в сухих и точных, казённых, как любил приколоть «мемуариста» его «любимый» племянник, формулировках, о ходе битв и маневров, поневоле всплывали и сопутствующие этим делам обстоятельства.
Например, когда он перечитывал главу о битве с огромными крысами в день осеннего равноденствия, само-собой всплывало воспоминание о том, что биться пришлось и вечером, и почти всю ночь. А крысы жутко воняли мокрой шерстью — шёл дождь! — и верещали: душераздирающим визгом, словно кто-то водит миллиардом иголок по миллиону оконных стёкол, казалось, было пронизано всё: и леса, и поля, и даже кольцо обоза, куда тогда телеги установили как надо. Многих тогда покусали только оттого, что пытались ещё и уши затыкать — от душераздирающего визга-скрипа жутко болели уши и голова!..
А ещё запомнилось, что котлована, вырытого для закапывания тушек убитых, не хватило — трупы всё скидывали и скидывали, а они всё не кончались и не кончались, поскольку их подносили и пехотинцы, и подвозили всадники кавалерии — волоча иногда по десять за раз, привязанных за мощные голые хвосты.
Пришлось тогда выкопать новую яму, чтоб слой земли, которым засыпали вонючих тварей, был не меньше шести футов…
Ещё лорду вспоминалось, при чтении, скажем, записей о нападении летучих мышей, что ночи тогда как нарочно — стояли жаркие и влажные. Люди, бившиеся с напастью, задыхались, пот заливал глаза, рукоятки оружия выскальзывали из ладоней… И он даже записал крамольную мысль: не овладел ли их исконный враг тонкостями управления погодой?!..
Но довольно рассусоливаний. Нужно работать.
Он макнул перо в чернила:
«Голуби с посланием лорда Дилени о нападении на Милдред новых тварей лорда Хлодгара прибыли в половине четвёртого ночи. Заседание Совета Штаба состоялось через пятнадцать минут, и обсуждение плана действий длилось не более получаса. На сборы пехоты и лучников ушло менее часа. Выступили из замка в пять, когда уже начало светать. Пехота направилась на равнину Ундинос, куда добежала форсированным марш-броском за час, когда уже рассвело. Кавалерия заняла позиции в лесах Чернореченском и Росселя, соответственно в миле и полумиле за валом Адриана.
Первые отдельные воины противника стали появляться ближе к семи — когда уже солнце стояло высоко. Позиции наших войск как всегда позволяли встречать врага, бегущего с северо-западной стороны, так, что восходящее солнце светило им в глаза, мешая и ослепляя. В этом смысле расчёт средней скорости бега тварей и время их прибытия на равнину оказался верен.
Первых, единичных, тварей, бегущих напролом, лучники по нашему приказу встретили стрелами, выжидая подхода основных сил врага. Продолжали лучники выкашивать живую силу противника и когда тварей стало больше. И так происходило, пока не закончился двойной запас бронебойных стрел. Эффективность армейских луков и новой формы бронебойных наконечников в виде шестигранников ещё раз доказала их полную адекватность и действенность на дистанции менее пятидесяти шагов даже против пассивных средств личной защиты в виде кольчуг и лёгких щитов.
Впрочем, по поводу «подхода главных сил»: нельзя сказать, что основные силы противника оказались как-то особо отделены от авангарда — нет, просто немного увеличилась плотность набегающей массы его пехоты. Но так могло получиться само-собой, как если бы впереди прибежали самые быстрые и выносливые, а основная, средняя, масса, просто не могла бегать столь быстро.
Так же необычным было и то, что не имелось и привычного арьергарда.
Да и вообще: твари бежали не в строю, а так, словно каждая — сама по себе! Я бы назвал такой строй — рассыпавшейся цепью. Вернее — шеренгами, рассыпавшимися и бегущими без определённого интервала, несколькими десятками, или, скорее, сотнями, таких цепей. Однако очень быстро число выбежавших на равнину воинов противника стало настолько большим, что лучникам оказалось трудно справляться, часть прорвалась сквозь оба рва, и в дело вступила пехота.
Лучники до того, как окончились стрелы, огонь вели прицельный, прямой наводкой. Примерно половина из общего числа нападавших оказались убиты в первые же полчаса — стрелами. Остальные, почему-то не имевшие ни фашин, ни мостков, начали поодиночке, неорганизованно, штурмовать траншеи — невзирая на чудовищные потери, и чисто технические трудности. Создавалось такое впечатление,
