протянула ему несколько книжек, которые несла в руке.
— Северянин, Есенин… Маяковский… Мариенгоф… Вы любительница поэзии?
— Филологичка. Кончила историко-филологический факультет, теперешний ФОН.
— Куда вы от нас ушли работать?
— В библиотеку Соцакадемии. Научным сотрудником.
Пересветов стал расплачиваться за «Русские былины». Уманская, еще раз ему улыбнувшись, кивнула и отошла к соседнему букинисту. «Сегодня она необычная какая-то, — подумал Костя. На спину ей спадала густая коса. — Оля говорит, что она красивая?.. Что ж, пожалуй».
6
Жену Виктора, Полину, однажды утром увезли в родильный дом, на Пречистенку. До последнего дня она посещала занятия в Академии социального воспитания.
Виктор заметался, каждый час справлялся по телефону, как идут роды, два раза сам ходил на Пречистенку, расспрашивал дежурных сестер. Он готов был себя проклясть за беременность жены, из-за ее хрупкого сложения, и к ночи помрачнел, почти уверившись, что ни она, ни ребенок не выживут.
Видя, что Виктор все равно не уснет, Костя, Сандрик и Анатолий сели с ним играть в преферанс. Виктор и ночью, чуть ли не в каждую свою сдачу карт, бегал к телефону. В семь утра ему наконец ответили: роды были тяжелые, но все кончилось отлично, родился сын.
Виктор побежал на Пречистенку. Лишь получив собственноручную записку жены, он пришел в равновесие. Вернувшись домой, разбудил отсыпавшихся Хлынова и Флёнушкина и повел их в пивную.
Было воскресенье. Из пивной, в благодушном настроении, продолжая какой-то маловразумительный спор, зашли к Шандалову. Виктору жали новые ботинки, он сел переобуться, а Сандрик, у которого в голове шумело, прилег на Викторову кровать. Анатолий заученным движением, не глядя, повесил на спинку стула свой пиджак, неверной рукой разгладил его и похлопал по плечу, как человека. Потом сел на стул и ощупал карман пиджака в поисках своей трубки с Мефистофелем. Его рыжебородое лицо розовело и лоснилось улыбкой.
— Ты, Сандрик, подлинный бронтозавр, — вымолвил он. — У тебя допотопные воззрения.
— Ну еще бы! — насмешливо возразил тот. — От кого же мне было набраться сверхсовременных? Отец мой вел себя крайне реакционно: по гроб жизни хранил верность моей мамаше, о «крылатом Эросе» и теории «стакана воды» представления не имел.
— Ты ручаешься? Напрасно! С женщиной, брат ты мой, без вранья еще никто не обходился. В современной форме брака ложь приправа необходимая, вроде горчицы. Витька, брось-ка мне спички… — Он потянулся за табаком, рассыпая его по столу из пачки. — В наше время все меняют жен… поскольку мы растем, а жены отстают от нас. Витька здраво рассудил: взял да женился на студентке. Выпьем за прибавление его семейства! Ах, уже выпили?.. К сожалению, ты прав, но только в этом. Хм! Обвиняешь меня в донжуанстве! Да знаешь ли ты, если мне девушка понравилась, я недели две на других смотреть не могу!
— Эк удивил! Две недели?
— А сколько еще? Год?
— А через две недели что?
— Через две недели? — Толя пососал трубку, с ухмылкой щурясь и пуская дым в косую полосу падавшего из окна луча солнца. — Видишь ли, у любой девушки всегда что-нибудь такое найдется… Скажем, пушок на верхней губке. Он тебя ужасно как интриговал, а тут вдруг она представится тебе усатой старухой, и все очарование как рукой снимет.
— Ну и фрукт же ты, Толька! — вскричал Сандрик, вскакивая на ноги.
Виктор по-хмельному бесцеремонно смеялся. За зеленой ширмой с желтыми петухами, отделявшей женскую половину комнаты, неожиданно раздался Ольгин голос:
— Какая гадость!
Виктор фыркнул в кулак. Анатолий, ошеломленный, отряхивался: огонь из трубки вывалился к нему на колени.
— Что ж ты, черт, не сказал, кто у тебя там?.. — вполголоса упрекнул он Виктора.
— А я откуда знал?
Из-за ширмы показалась Ольга Лесникова, за ней, опустив глаза, Наташа. Кивнув Сандрику и не удостоив взглядом остальных, Оля вышла из комнаты. Наташа с непроницаемым лицом принялась накрывать на стол.
Молодые люди посмеялись и ушли, Виктор — умыться перед обедом, а его товарищи — по своим комнатам.
Наташа подошла к висевшему на стене крошечному зеркальцу и, пока не возвратился брат, рассматривала пробившийся на ее верхней губе черный пушок.
Узнав от Ольги о случайно подслушанных ею Толиных рассуждениях, Костя, со своей стороны, передал ей один случай. На днях он возвращался откуда-то с Толей и Виктором. Подходили к зданию института. Вдруг Анатолий крикнул на всю улицу:
— Наганщик!
На противоположном тротуаре Наташа прощалась за руку с белокурым молоденьким курсантом в ловко подпоясанной военной гимнастерке. Девушка оглянулась на выкрик, и было через улицу видно, как у нее вспыхнули щеки. Она вырвала свою ладонь из руки юноши и побежала, не оглядываясь, по мостовой к подъезду института.
— Что ты крикнул? — спросил Костя.
— Наганщик, — повторил, ухмыляясь, Толя.
— Дурят они с Косяковым, — сказал Виктор. — Задразнили Наташку этим курсантиком.
— Где же у него наган? Кобуры нет на поясе.
— Он уж в который раз ее из школы домой провожает, — возразил Хлынов.
— Знаешь, нехорошо с твоей стороны, Толька! — упрекнул Костя. — Она еще ребенок.
— Хорош ребенок, за которым курсанты бегают.
— Почему бегают? Может, они просто дружат.
— Не верю я в такую дружбу.
— Вот тебе и раз! Ты что, сам не дружил никогда с девушками?
— Дружил, да не в таком возрасте.
— Хотел было я ему сказать, — признался Оле Костя, — что мы с тобой дружили, когда тебе было пятнадцать лет, а мне шестнадцать, да почему-то у меня язык не повернулся.
— И хорошо, что не сказал! Они бы только посмеялись. Костя, скажи, ты обо мне с кем-нибудь из них откровенничаешь? Ну, вот как мы иногда в Еланске с Тамарой Додоновой, про тебя и Пашу?
— Нет. Ни с кем. Мне это незачем.
— Знаешь, я не вообще против этого, но прошу тебя, только не с Анатолием и не с Виктором. С Сандриком — пожалуйста, можешь.
Костя рассмеялся:
— Но что ты имеешь против Виктора? Он прекрасный семьянин, теперь и отец семейства.
— Да, но… Сандрик как-то сказал, что Виктор берет пример с Наполеона, который любил разводить своих маршалов с их женами.
Костя рассмеялся еще веселее.
— Уж если он его с Катей не развел, так нас с тобой не разведет и подавно.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
1
Во второй половине апреля в Кремле проходил XII съезд партии — первый в советские годы без Ленина, бюллетени о ходе болезни которого, как черная тень, не сходили со страниц газет. В приветствии съезда Владимиру Ильичу говорилось, что Ленин и больной
