видят его в гробу. А Кабаневичей здесь полно, и они не угомонятся, пока не завалят наследника. Ибо их цель — посадить на престол Михаила, кроме того, Кабаневичи в отличие от меня не связаны никакими узами с Багатур-Булановыми.
Это тебе понравился царевич. Это я женат на принцессе. А Кабаневичам насрать. И если бы Павел Павлович остался здесь — он был бы уже мёртв. Это политика, сестрица. А мы с тобой АРИСТО, так что вынуждены жертвовать личным ради политики. Такая наша судьба — дворянская честь, вот это всё… Понимаешь?
— Это я понимаю, — несколько упокоившись, подтвердила Таня, — Но ведь ты обещал, что я поеду вместе с ним, поеду вместе с Пашей!
С Пашей? Вот так при мне Павла Павловича еще никто не называл. Его вроде даже собственная мать-дриада величала Павлом Павловичем и никак иначе.
— Да, я обещал, — подтвердил я, — И обещал я это чисто ради Кабаневичей. Видишь ли, из-за этого моего обещания они следили за тобой, думая, что ты будешь сопровождать своего Пашу. Но я их надул. Я отправил его без тебя. Ну и кроме того… Давай начистоту, сестренка. Над Павлом Павловичем висит дамоклов меч. Кабаневичи хотят его смерти, Павел Стальной хочет его захватить живым. Так что находиться рядом с ним слишком опасно…
— Но я готова на опасность! — азартно выкрикнула Таня.
Я поднял руку:
— Погоди, сестра. Это еще не всё. Самое главное — ты нужна мне в другом месте, для другой задачи. Ты нужна клану, понимаешь? Я намерен доверить тебе по-настоящему опасное задание, так что хорошо, что ты готова…
— Ох!
Таня охнула, потом ойкнула, а потом неожиданно бросилась ко мне обниматься.
Моя сестрица своей переменчивостью напоминала питерскую погоду, и я всё никак не мог к этому привыкнуть.
Я обнял Таню в ответ, откинул ей прядь волос с лица, и потом спросил:
— Так ты готова, сестра? Ты должна будешь проникнуть в самое сердце тёмных тайн клана Нагибиных…
— Готова-готова, — торопливо заверила меня Таня, — И рада, что ты наконец мне доверяешь!
— Ну… Ты хорошо показала себя в битве у Петропавловки. Ты уже не ребёнок. Кроме того, ты самый близкий мне человек. Жен у меня полно, но ни одной из них я доверять не могу, а Петя, уж извини, реально долбанутый… Кстати, о моих жёнах…
Я ласково отстранил от себя Таню, потом вздохнул:
— Судя по всему, одну из этих жен мне сейчас придется убить…
— И ты правда убьешь её? — ахнула Таня, то ли от ужаса, то ли от восторга, — Убьешь Машу Головину?
— Ну а что мне остается? — я развёл руками, — Я обещал принцессе и дриаде её смерть. Я дал слово магократа! Но если ты считаешь…
— Ох, я не знаю, братик, — мрачно покачала головой Таня, — Маша пыталась убить Пашу, так что это наверное будет справедливо. Но она же глава нашей ложи…
— Тут никаких проблем, — заверил я Таню, — После Машиной смерти я стану главой ложи. Я же Гидра, ты не забыла? А именно Гидра наследует Великому Дракону по уставу консервативных масонов. Так что после смерти Маши вся магия нашей ложи будет завязана на мне. Ладно, хватит болтать.
Я указал на ножны, висевшие на бедре стражницы-блондинки:
— Сигурд, твой меч.
Норвежка вынула меч из ножен и со всем почтением подала его мне рукоятью вперёд. Меч был коротким, но явно острым. По крайней мере, для того, чтобы снести Маше голову или пронзить ей сердце, это оружие точно сгодится.
— Открывайте погреб, — приказал я.
Лейб-Стражницы сбежали вниз по каменному пандусу, открыли тяжелый замок и распахнули дверцы пивного погреба, через которые на пандус обычно закатывали бочонки с пивом.
Я подошёл ближе к распахнутым дверям и всмотрелся в древний погреб — под потолком там горела одинокая лампа, под ней болтался амулет, подавлявший магию. Амулет повесили по моему приказу, чтобы Маша не вздумала быдлить и, например, пробить себе ударами путь из погреба сквозь стенку.
Выйти из погреба через двери для пивных бочек Маша не могла, потому что их сторожили Лейб-Стражницы.
— Жена? — гулко крикнул я в погреб, — Выходи!
Маша появилась не сразу. Вид у неё был, как и всегда, чопорный и недовольный, как будто она только что съела какую-то тухлятину. Но тухлятины она не ела, просто у Маши Головиной всегда была такая рожа.
Руки ей не связывали. Маша вышла из погреба, бросила взгляд на меч в моих руках, потом вяло ухмыльнулась:
— Наша последняя брачная ночь, Нагибин? Точнее, день… Я просто уже потеряла счёт времени в этом погребе. У меня даже смартфон отобрали.
— Смартфон у тебя отобрали, чтобы ты не отзванивалась своему дружку герцогу Кабаневичу…
— Я полагала, что Кабаневич — наш союзник, Нагибин, — бросила мне Маша.
— Это так, — подтвердил я, — Но увы для тебя — я не давал герцогу разрешения шлёпнуть Павла Павловича, брата моей жены принцессы! И уж тем более я не давал на это разрешение тебе, Маша. Как не давал я и разрешения убивать мою другую жену — младшую Ладу. И уж совсем я не давал тебе разрешения командовать моими людьми в обход меня!
— Ну и дурак…
— Герцог знал о твоём покушении на Павла Павловича? — перебил я.
— Ну естественно знал, — Маша закатила глаза, — Господи, что за вопросы, Нагибин? По-твоему я решилась бы на такое без санкции герцога? Если помнишь, сразу после покушения на Павла Павловича кабанчики пытались нас телепортировать…
— Ага, помню, — я кивнул, — Только вот узнав о моём недовольстве, герцог Кабаневич дал заднюю. И как видишь, вернул тебя обратно мне на расправу.
— Кабаневич — ублюдок, старый козёл! — выплюнула Маша, — Он еще всадит тебе нож в спину, Нагибин. Что вообще думают Кабаневичи о твоём решении отпустить Павла Павловича?
— Да ничего хорошего, — честно признался я, — Но это не то, о чём должна беспокоиться благородная девица перед смертью. Лучше помолись, Маша. Ты сейчас умрёшь.
Маша не стала молиться, вместо этого она пристально посмотрела мне в глаза:
— Послушай, Нагибин… Просто послушай меня. Ты знаешь, что я была права, в глубине души ты отлично знаешь. Смерть Павла Павловича была бы лучшим решением. Убив его, мы
