Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
ни эта, ни другие мелкие уступки Наполеона не могли решить экономических проблем России, возникших из-за прекращения торговли с Англией. Русское общество воспринимало Тильзитский мир так же, как потом Ленин охарактеризует мир в Бресте, – как похабный. Как унизительный и навязанный силой. Пушкин напишет: «Тильзит! (при звуке сем постыдном // Теперь не побледнеет росс)». «Теперь» – это после победы над Бонапартом и взятия Парижа. А тогда бледнел, и еще как.
Французы между тем ликовали. Несмотря на дипломатические условности, которые подслащивали пилюлю для Александра, всем было ясно, кто победитель в этой игре. В те дни наполеоновские солдаты сложили песню со строчками, которые в духе Самуила Маршака можно было бы перевести так:
Всего один
Тильзитский плот
Мощней, чем весь
Британский флот.[14]
Оказавшись в Тильзите-Советске, мы пришли к знаменитому мосту Королевы Луизы, который ныне соединяет Россию с Литвой. Его открыли в уже считай предвоенном 1907 году к столетию Тильзитского мира, когда в Европе вроде бы царило спокойствие, но многие видели, что бойня неизбежна и близка. И будет эта бойня настолько кровавой, что Наполеоновские войны по сравнению с ней покажутся просто учениями.
У вас может возникнуть законный вопрос: какая связь между Тильзитским миром – для Пруссии в высшей степени позорным – и королевой Луизой? Чем эта хрупкая смешливая красавица заслужила, чтобы мост назвали в ее честь? Решительностью! В этом смысле она значительно превосходила своего вялого супруга Фридриха Вильгельма. Когда Наполеон практически уничтожил прусские войска и шаг за шагом занимал провинции ее королевства, она, несмотря на тиф, вместе с детьми и прислугой бежала из Кенигсберга. По Куршской косе в полуобморочном состоянии королева добралась до мужа, который пребывал в Мемеле. Там чета узнала о поражении русских войск при Фридланде и поняла, что все кончено. Пруссаки не могли разбить Наполеона, но верили, что это получится у русских. Не получилось.
На мужа Луизы Наполеон смотрел как на пустое место: большего унижения король в своей жизни просто не испытывал. Спасти всех и вся взялась женщина: она сама отправилась на встречу с Бонапартом, который остановился в доме тильзитского юриста Эрнста Людвига Зира (это здание, увы, погибло во время Второй мировой). Наполеон настолько чувствовал себя там хозяином, что подарил роскошную, отделанную золотом кровать Зира императору Александру. Эта бесцеремонность неудивительна: для Бонапарта вся Пруссия тогда была одной большой кроватью Зира, находившейся в его безраздельной власти. Ее он тоже мог кому-то подарить, полностью или по частям.
Император французов принял Луизу 6 июля 1807 года. Она прибыла на свидание с узурпатором в роскошном туалете, в то время как Наполеон, только что вернувшийся с верховой прогулки, был облачен в простой егерский мундир и дал ей аудиенцию как бы между делом. Королева пустила в ход все свое очарование, и позже Бонапарт признался Жозефине, что «собеседница была полна кокетства».
Пока жена пыталась добиться хоть каких-то политических уступок, Фридрих Вильгельм угрюмо сидел в приемной. Страшно даже представить, какие картины рисовало его воображение относительно происходящего за закрытыми дверями. Приближенные посматривали на Фридриха не то с сочувствием, не то с насмешкой. В конце концов монарх не выдержал и нервно ввалился в комнату. Но это лишь послужило поводом для очередного унижения. Бонапарт при появлении «пустого места» просто прервал переговоры, а вечером публично сострил: «Если бы король вошел позже, я, пожалуй, вынужден был бы уступить Магдебург!» Конечно, император издевался: не для того он побеждал прусские и русские войска, чтобы купиться на нежную улыбку венценосной прусской красавицы. На острове Святой Елены Бонапарт напишет: «Говорили, будто я оскорбил Королеву Пруссии, вовсе нет. Я только сказал ей: “Женщина, возвращайся к своей прялке и хозяйству”».
Итак, в Тильзите Пруссия испила горечь позора. Она осталась на карте Европы только благодаря заступничеству Александра I. Царю требовался буфер между Россией и Францией, а Наполеон хотел союза с Александром против Англии и пошел на незначительную уступку, забрав, впрочем, у Пруссии огромные территории и больше половины населения. Произошедшее повергло королевскую чету в глубокую депрессию. Фридрих Вильгельм без конца твердил об отречении. Нежная жена поддерживала его как могла, но переживания подкосили ее здоровье. 19 июля 1810 года она умерла от воспаления легких.
В 1813 году под воздействием победы России в Отечественной войне Пруссия восстала против Наполеона. И вот тут-то красивая, женственная королева, умершая во цвете лет, превратилась в символ борьбы за независимость. Именно поэтому в ее честь впоследствии был назван мост, а также кирха и театр в Тильзите. Солдаты шли умирать с ее именем на устах. Как гласит апокриф, прусский герой борьбы с Бонапартом фельдмаршал Блюхер после Ватерлоо воскликнул: «Теперь Луиза отмщена».
Кстати, прекрасная королева не чужая и для России. Ее дочь Шарлотта вышла замуж за великого князя Николая Павловича – будущего Николая I – и в итоге стала русской императрицей Александрой Федоровной. Соответственно Луиза – бабушка Александра II, царя-освободителя.
* * *
В конце 1812 года и начале 1813-го земли нынешней Калининградской области вновь стали ареной Наполеоновских войн.
Со времен Тильзитского мира прошло всего пять лет, а как изменился политический ландшафт Европы. Бонапарт вторгся в Россию, пытаясь заставить хитрого Александра исполнять условия мирного договора (ведь русский царь, латая пробоину в казне, начал принимать английские корабли под американским флагом!). Бывшие союзники стали врагами. Зато, как помнит читатель, прусский король Фридрих Вильгельм, покоряясь Бонапарту, предоставил в его распоряжение свои войска: около двадцати тысяч человек, которые влились в 10-й корпус императорской армии.
Однако Великая армия потерпела поражение и бежала. На исходе 1812 года авангарды отдельного корпуса генерала Петра Витгенштейна перешли прусскую границу, отрезая неприятелю пути отступления. 24 декабря Тильзит занял шеститысячный отряд Павла Васильевича Голенищева-Кутузова. А между тем к городу спешил тот самый 10-й корпус под командованием французского маршала Жака Макдональда, который ранее осаждал, но не смог взять Ригу.
В войне 1812 года в обеих армиях-противницах воевало по яркому полководцу с шотландскими корнями: у нас это был Барклай, а у французов – Макдональд, о чем несложно догадаться по его фамилии. Командующий 10-м корпусом прославился еще в эпоху революционных войн, но при Наполеоне долгое время находился не у дел – из-за симпатии к опальному генералу Моро, объявившему корсиканца узурпатором и врагом революции. Только в 1809 году, с видимой и даже демонстративной неохотой, Бонапарт вернул ветерана в обойму. Но Макдональд, изнывавший от бездействия, не упустил шанс. Во время сражения при Ваграме он так ловко и талантливо атаковал австрийцев, несмотря на шквальный огонь противника, что Бонапарт переменил к нему отношение. Перед битвой император даже не поздоровался с Макдональдом, едва кивнув генералу, но в ходе боя, наблюдая за его действиями, не мог сдержать восторга. «Какой храбрец!» – кричал он. После победы впечатленный государь прямо на поле битвы произвел Макдональда в маршалы, обнял и предложил ему дружбу. Чуть позже полководец получил еще и титул герцога Тарентского.
И вот теперь этот личный друг Бонапарта, маршал и герцог, отступал в Восточную Пруссию. Его корпус ретировался двумя колоннами. Первая, под началом самого командующего, достигла Тильзита и, потеснив Голенищева-Кутузова превосходящими силами, вынудила его отступить. В месте, где Наполеон достиг зенита славы, Макдональд стал ожидать подхода второй, более многочисленной колонны во главе с прусским генералом Людвигом Йорком. Однако ее он так и не дождался. Между Йорком и Макдональдом успел вклиниться отряд Ивана Ивановича Дибича.
В нашей истории есть только четыре полководца, получивших ордена Святого Георгия – главной военной награды империи – всех четырех степеней. Это Кутузов, Барклай, Паскевич и… Дибич. Последний известен скромно, и этому есть целый ряд причин. В 1825 году именно он, будучи начальником Главного штаба, предупредил Николая I о подготовке восстания декабристов; во второй армии прошли аресты заговорщиков, включая одного из главных революционных вождей – Павла Пестеля. Верноподданность Дибича сделала его персоной нон-грата в советском пантеоне героев 1812 года, но и во времена империи память о нем оказалась скомпрометирована. Виной всему неудачи полководца при подавлении польского мятежа 1830–1831 годов. Исправить их Иван Иванович возможности не получил: в разгар кампании он заболел холерой и скоропостижно скончался в момент, когда общество единодушно роптало против него.
Нерешительность Дибича
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
