той, которую никогда не увижу, пишу своей ученице, которая никогда не встретит наставницу, заставляет мои мысли путаться. Мне так много нужно тебе рассказать! Слова так и просятся на бумагу, а кончики пальцев горят от нетерпения. Я никогда не хотела быть чьей-то наставницей, но судьба-насмешница часто преподносит нам сюрпризы. У тебя все получится. Я верю. Верь и ты».
Кэйла представила, как Денизе взволнованно пишет эти строки, и почувствовала холодок в животе. Волнение колдуньи через пространство и время передалось ей.
Она торопливо надела одно из многочисленных белых платьев Черной Жемчужины – прикрывающее щиколотки, со смелым вырезом на спине и оголяющим плечи. Слишком, пожалуй, откровенное для семнадцатилетней. Хорошо, что в этом мире Кэйла выглядела на двадцать с небольшим. Приятно почувствовать себя взрослой, а быть колдуньей приятней вдвойне.
В дорожную сумку поместился дневник, фляга с водой и серебряный нож – на случай, если по дороге она приметит знакомые травы.
Дорога до чащи заняла не больше получаса. Добравшись до уже знакомой поляны, Кэйла, приподняв подол платья, села на колени прямо на траву. Сложила ладони ракушкой, прикрыла глаза, пытаясь почувствовать солнечные лучи, падающие на кожу рук и плеч. Представила, что это Амерей касается ее своими теплыми ладонями, делясь своей Силой. Растворилась в пении птиц и шепоте ветра, и прошептала слова из дневника:
– Амерей, вложи свет в мои ладони.
И Несущая Свет коснулась ее. Это было теплое, бережное прикосновение. Кэйла задохнулась от восторга – Амерей была здесь, слышала ее призыв!
Кончики пальцев защекотало. Открыв глаза, она увидела искорку света, что пробивалась сквозь сложенные ладони. Приоткрыла их, как ракушку, попыталась призвать свою Силу – силу Денизе, и разжечь искру. Та и впрямь стала ярче и разрослась до искрящегося шарика величиной с грецкий орех. И все же ему было далеко до той ослепительно яркой сферы света, которую призывал Джеральд в подвале мага теней.
Солнце стояло высоко в небе, когда Кэйла поднялась с колен и направилась в дом белой колдуньи. Ее жизнь там, по другую сторону сна, казалась если не бесцельным существованием, то бесконечным поиском себя. Здесь же она хотела каждый час, каждую минуту посвящать колдовству. А потому Кэйла вновь без остатка растворилась на страницах дневника, где Денизе рассказывала о различных заклинаниях и их эффектах.
В дверь колдуньи (Кэйла все еще училась воспринимать ее дом своим) постучали. Открыв, она увидела застывшего у порога Белого Паладина.
– Джеральд? – В живот словно высыпали колотые льдинки.
Он прошел вглубь дома, слегка задев ее плечом. Спросил, явно волнуясь:
– Как твои способности?
Кроилась ли в его словах нечто большее, нежели беспокойство, что жители Венге останутся без единственной во всем городе колдуньи?
– Понемногу пробуждаются, – отозвалась Кэйла. И ведь почти не соврала. – Правда, медленнее, чем хотелось бы.
– Ты узнала, в чем причина того, что твоя сила исчезла? Если это проклятие, нужно понять, кто посмел его сотворить, и заставить колдуна все исправить.
Кэйла покусала губы. Что она могла ему сказать? Что никто Денизе не проклинал, никто не забирал ее дар, просто она – обыкновенная девчонка, благодаря амулету оказавшаяся в чужом теле? Поверит ли Джеральд? Или решит, что неведомое проклятие коснулось и ее рассудка?
Все зависело от того, насколько крепка его связь с Денизе. А Кэйла не помнила этого. Не знала. И в патовой ситуации поняла, что самое верное решение – сказать лишь половину правды.
– Джеральд, моя сила все еще при мне.
– Тогда что тебе мешало воспользоваться ею, когда мы преследовали мага теней? – На его привлекательном лице читалось недоумение.
– То, что я не помню, как это делать.
Воцарилась тишина. Кэйла нарушила ее первой.
– Я не помню ничего до того дня, как ты разбудил меня словами о маге теней. Не помню, кто я и как очутилась здесь, в Венге. Не помню, как стала колдуньей, и каковы границы моих сил.
Она говорила, пытаясь подражать Денизе – ее гладким, чуть витиеватым фразам. Джеральд молчал очень долго. Это было хмурое, обескураженное молчание.
– Тогда тем более нужно понять, с чем мы имеем дело, – наконец сказал он.
Признаться, куда спокойнее, чем ожидала Кэйла.
– На это нет времени. Да и как ты планируешь это выяснять? Я постигаю свой дар, и он постепенно пробуждается. Я просто… начала все сначала.
Джеральд мотал головой, всем своим видом выражая несогласие. Затем заметил дневник в ее руках и нахмурился.
– Я видел его раньше. Ты всегда прятала его от меня.
– Там некоторые записи, которые сейчас очень для меня ценны, – уклончиво сказала Кэйла.
К ее облегчению, Джеральд не стал развивать эту тему. Однако, была ли это пробуждающееся колдовское чутье Денизе или обыкновенная интуиция самой Кэйлы, она видела, что его гложет и что-то иное, помимо спящей в ней силы.
– Что-то случилось? – осторожно спросила она.
– Случилось. Прилетела весточка, что в Светлице творится что-то странное. Старейшина Веан – помнишь его? Ах, да… В общем, он просит твоей помощи. Послал гонца с письмом, просит, чтобы ты приехала как можно скорее.
Кэйла разволновалась. Старейшина хотел видеть настоящую колдунью, способную помочь жителям Светлицы, а не чужачку, которая толком не знает, как пользоваться даром. Но с ней был дневник Денизе, ее мудрые советы и наставления, ее колдовские атрибуты. А людям требовалась помощь Черной Жемчужины. Кэйла не могла их подвести.
– И ты отправишься со мной? – спросила она, пытливо глядя в глаза Джеральда.
– Разумеется. Мой долг – защищать тебя, прикрывать твою спину.
С языка чуть не сорвалось: «Вы с Денизе…», но Кэйла вовремя спохватилась:
– А мы всегда действовали вдвоем?
– Уже на протяжении нескольких лет.
– А как…
– Волей Амерей тебе запрещено убивать. Если на руках той, что выбрала себе путь белой колдуньи, окажется кровь, то ее колдовская сила померкнет. Однако этот путь порой весьма опасен. А значит, рядом должен быть тот, кто сумеет тебя защитить. Я не связан узами с Амерей, а значит, могу лишить человека жизни. – Джеральд помолчал. – Я убиваю за тебя.
Кэйла ошеломленно смотрела на него – спокойного, сдержанного. Все это время она воспринимала Джеральда как спутника, друга Денизе. А он был не просто защитой и опорой
