и предупредить всех по цепочке? — Помолчав, Мэллори схватил грека за рукав. — Немцы народ основательный. Даже предполагая, что в такую ночь высадиться невозможно, они выставят у скал с полдесятка часовых. — Невольно понизив голос, капитан продолжал:
— Не такие это люди, чтобы послать одного против пятерых. Следовательно…
— …Они разработали систему оповещения, — закончил за него грек. — Возможно, с помощью сигнальных ракет…
— Вряд ли, — мотнул головой Мэллори. — Зачем им выдавать свою позицию? Телефонная связь. Не иначе. Вспомни Кипр. Весь остров опутан проводами полевой связи.
Кивнув, Андреа взял фонарь из рук убитого и отправился на поиски, прикрыв луч ладонью. Не прошло и минуты, как он вернулся.
— Так оно и есть, — негромко произнёс он. — Аппарат спрятан в камнях.
— Что делать, — отозвался Мэллори. — Если он зазвонит, мне придётся ответить. Иначе живо прибегут Только бы не надо было сообщать пароль. От них можно ожидать и такого. — Мэллори отвернулся и умолк. — Всё равно кто-нибудь должен сюда прийти. Смена, разводящий или кто-нибудь другой. Возможно, полагается каждый час докладывать об обстановке. Кто-нибудь непременно здесь появится, причём скоро. Нам надо спешить, Андреа!
— Как быть с этим беднягой? — показал на скрюченную у его ног фигуру грек.
— Надо его сбросить вниз, — поморщился Мэллори. — Ему всё равно. Здесь оставлять его нельзя. Немцы решат, что он сорвался с обрыва. Край-то вон какой ненадёжный… Взгляни, нет ли при нём документов. Как знать, может, они нам понадобятся.
— Не больше, чем ботинки. — Протянув руку в сторону щебенистой осыпи, Андреа объяснил:
— По таким камням в носках далеко не уйдёшь.
Пять минут спустя Мэллори трижды дёрнул за бечёвку. Те, кто находился внизу, трижды подёргали в ответ. Мэллори потравил прочную верёвку со стальным сердечником.
Первым следовало поднять ящик с взрывчаткой. Привязав небольшой груз к концу верёвки, капитан спустил её на выступ.
Хотя ящик и был обложен со всех сторон рюкзаками и спальными мешками, под порывами ветра он с размаху ударялся об утёс. Но ждать, когда амплитуда колебаний уменьшится, было некогда.
Надёжно застрахованный верёвкой, обмотанной вокруг огромного валуна, наклонясь далеко над краем утёса, Андреа легко, словно спиннингист — форель, тащил вверх двухпудовый груз. Меньше чем три минуты спустя ящик с взрывчаткой был наверху; минут пять спустя рядом с ним лежали взрывная машинка, автоматы и пистолеты, завёрнутые в спальные мешки, а также палатка: белая с одной стороны, коричнево-зелёная с другой.
В третий раз исчезла в темноте, заливаемой дождём, верёвка. В третий раз тянул её вверх Андреа, перехватывая её руками. Мэллори стоял сзади, сматывая верёвку в бухту.
Неожиданно грек издал восклицание. В два прыжка новозеландец очутился рядом.
— В чём дело, Андреа? Почему ты перестал…
Он осёкся, заметив, что тот держит верёвку всего двумя пальцами. Раза два Андреа поднимал верёвку на фут-другой, потом опускал. Конец верёвки мотало из стороны в сторону.
— Груз сорвался? — спокойно произнёс Мэллори.
Андреа молча кивнул.
— Верёвка не выдержала? — удивился новозеландец. — Это со стальным-то сердечником?
— Не думаю. — Грек поспешно поднял вверх кусок верёвки длиной двенадцать метров. Сигнальный шнур был на месте, в сажени от конца. Верёвка цела.
— Кто-то узел плохо затянул, — устало проговорил Андреа. — Вот он и развязался.
Мэллори открыл было рот, но тут же инстинктивно вскинул к глазам руку. Из туч в землю ударила ветвистая молния. Возник едкий запах гари, почти над самой головой у них прогрохотал адской силы раскат грома, который эхом отозвался в горах, а затем исчез где-то в лощинах.
— Господи Иисусе! — пробормотал Мэллори. — Чуть в нас не угодило. Надо поторапливаться. В любую минуту скалу может осветить, как ярмарочную площадь… Что ты поднимал, Андреа? — Вопрос был праздным. Капитан сам разделил снаряжение на три части ещё там, на карнизе, и знал, что именно находится в каждом узле. Вряд ли он мог ошибиться, хотя и устал. Он просто цеплялся за соломинку, хотя и знал, что никакой соломинки нет.
— Продовольствие, — негромко проговорил грек. — Всё продовольствие, керосинка, горючее, компасы.
Несколько мгновений Мэллори стоял в растерянности. С одной стороны, нельзя терять ни минуты, с другой — они не могут остаться на этом голом, незнакомом острове без еды и топлива.
Положив свою большую руку на плечо товарища, Андреа проговорил:
— Тем лучше, Кейт, — усмехнулся грек. — Наш усталый друг капрал Миллер только обрадуется… Пустяки.
— Конечно, — ответил Мэллори. — Конечно. Сущие пустяки. — Отвернувшись, он дёрнул за шнур и проследил, как скользнула верёвка через край утёса.
Спустя четверть часа из мрака, ежесекундно освещаемого вспышками разлапистых молний, возникла мокрая, всклокоченная голова Кейси Брауна. Несмотря на почти непрерывные раскаты грома, послышался отчётливый голос шотландца, выражавшегося на англосаксонской фене. Поднимался он с помощью двух верёвок.
Одна была пропущена сквозь крючья, вторая использовалась им для подъёма поклажи. За эту-то верёвку и тянул Андреа. Обмотав верёвку вокруг себя, Кейси решил завязать её беседочным узлом. Но вместо беседочного у него получился скользящий узел, и в результате Брауна едва не перерезало верёвкой пополам. Он всё ещё сидел, устало опустив голову, не в силах снять со спины рацию.
Дважды дёрнулась в руках Андреа верёвка: это поднимался Дасти Миллер. Прошло ещё пятнадцать минут, тянувшихся как вечность. Каждый звук, возникавший в промежутках между раскатами грома, воспринимался капитаном как признак приближения немецкого дозора.
Тут появился Дасти Миллер. Поднимался он медленно, но верно. Достигнув вершины, он замер, пошарил рукой по поверхности утёса. Мэллори наклонился к лицу янки и отшатнулся, поражённый: у капрала были плотно сжаты веки.
— Передохни, капрал, — ласково проговорил новозеландец. — Приехали.
Медленно открыв глаза, Дасти Миллер с содроганием посмотрел вниз и в ту же секунду на четвереньках кинулся к каменной гряде. Подойдя к нему, Мэллори полюбопытствовал:
— А зачем ты закрыл глаза, когда очутился наверху?
— Не закрывал я глаза наверху, — запротестовал Миллер.
Мэллори промолчал.
— Я зажмурился внизу, — устало объяснил капрал. — И только на вершине открыл глаза.
— Как? — недоверчиво посмотрел на него капитан. — И ни разу не оглянулся?
— Я же объяснил, шеф, — укоризненно произнёс Миллер. — Ещё в Кастельроссо. Если я перехожу улицу и мне надо подняться на тротуар, то я должен ухватиться за ближайший фонарный столб. Вот оно как. — Американец умолк, посмотрев на Андреа, наклонившегося над пропастью, и передёрнул плечами. — И натерпелся же я страху, братишка!
* * *
Страх, ужас, отчаяние. «Делай то, чего страшишься, и страх отступит!» Фразу эту Энди Стивенс мысленно повторял не раз и не два, а сотни раз, словно заклинание. Так однажды ему посоветовал психиатр. О том же говорилось и в добром десятке книг, которые Энди потом проштудировал.
