не узнаёшь? — усмехнулся майя. — А ведь когда-то я тебя пытал…
— Ты?! — выпучил глаза антигм. — Так… Погодите… Нет ли у кого сканера с файлом биополя Гроноса? Потому что это тонкое трёхглазое совсем на него не похоже.
— Это он, Огави, — подтвердил Луксонт. — Только не нападай, — добавил он, увидев агрессивные огоньки в глазах антигма. — Он больше не станет никого мучить.
— Исправился, типа? — переспросил тот, тыкая в Ракоса пальцем. — Не верю. Вот ни на грамм. Такого только могила исправит.
— Он вспомнил своё прошлое, — коротко объяснил саркисоид.
— И не называй меня больше Гроносом, — попросил тут майя. — Меня зовут Ракос, и я майя ильнур.
— Не слыхал о таких майя, — буркнул антигм.
— Так как ты всё-таки здесь оказался? — решил Луксонт перевести разговор с неловкой темы.
— Обыкновенно, пришёл. Точнее, прибежал, — развёл лапками Огави. — Дело было так. Просыпаюсь я утром от того, что грохнулся с пальмы.
— С пальмы?! — поражённо воскликнул Ракос, но антигм не удостоил его вниманием.
— Выбегаю, смотрю: кораблекрушение. Светопреставление! Все двери на корабле почему-то заперты. И у меня новый замок поставили, будто это что-то меняет. Ну, я сначала двери открыл, думаю, пусть спасаются… — он замолчал, разинул пасть и выпучил глаза.
— Огави? Ты что?
— Я… двери открыл, — упавшим голосом пробормотал он. — Я её выпустил. Атакующую…
— Кого ты выпустил? — переспросил майя.
— Никого, — будто опомнился антигм.
Он оборвал свой проникновенный рассказ и осел у стены, точно в воду опущенный.
— Ну а потом-то что? — попытался расшевелить его саркисоид.
— Ничего. Прибежал сюда и в бочку залез. Только вот, крышку заело, тьфу, — он опять начал плеваться питательной средой и, поморщившись, попросил: — Не трогайте, тьфу, меня, пока не пройдёт.
— Что значит, «не пройдёт»?! — возмутился Ракос. — Ты, значит, нас колонизируешь, а мы спокойно ждать будем?!
— Ничем, тьфу, не могу помочь, — отозвался Огави и закашлялся.
— Он не виноват, Рако, — заступился за него саркисоид. — Нам бы лучше подумать, как спастись. Мне становится тяжело дышать…
— Да… — Ракос с тревогой взглянул на его часто вздымавшуюся грудную клетку. — Эфирный генератор остался на корабле.
У антигма в этот момент был неудержимый приступ рвоты питательной средой, поэтому он ничего не предложил. Комната медленно заполнялась зеленоватым туманом.
— Что мы можем сделать? Мы совсем одни… — заключил майя.
Он сел в кресло оператора связи и понуро опустил голову. Время тянулось, как липкий варёный сахар, с каждым часом, с каждой минутой повергая в отчаяние. Саркисоид страдал сильнее других, ибо дыхание его затруднялось всё больше. Ритм его сделался чересчур частым, каждый вздох сопровождался шумом, а промежутки между рёбер и над ключицами ощутимо западали. Он лежал пластом на холодном полу, раскрыв рот и ловя губами воздух: только так ему удавалось набрать живительного газа, хотя бы самый минимум, для того, чтобы оставаться в сознании.
— Слушай, у меня раздражение кожи от этой слизи! — вспылил Ракос, поморщившись.
Он отряхнул ноги и попытался задрать все три на кресло. На полу из густого слоя тумана уже поднимались нежно-зелёные стрелки травы.
— Какие мы нежные! — сострил Огави. Он только сейчас отплевался. — Я вообще не понимаю, в чём причина для паники.
— Конечно! — вскипел Ракос, снова соскочив в болото и тыча пальцем в антигма. — Ты-то на любом метеорите жить можешь. О других бы подумал! Посмотри на Луксонта, ему не хватает кислорода!
Огави ухмыльнулся.
— Когда-то тебя чужие страдания ничуточки не трогали! Во-первых, — начал он, — на метеорите я жить не смогу: там нет гравитации, в отличие от нашего обломка, где она сохраняется благодаря привязанному куску поля корабля. Я там могу, разве что, переродиться. Во-вторых, если вам нужен кислород, он скоро будет, — он указал на прорастающую траву. — Правда, не знаю, сколько вам надо… А в-третьих, ты хоть сигнал SOS запустил? Сердобольненький мой!
Последний вопрос вызвал всеобщее оживление. Даже саркисоид приподнял голову, услышав, и дыхание его ещё больше участилось. Как только их угораздило забыть! Ведь приборы связи были у них под рукой всё это время! И упустить этот драгоценный ресурс… Непростительно! Ракос кинулся к приборам.
— Работает! Сигнал SOS — работает! — раздался его ликующий возглас через минуту.
— А теперь молись каким-нибудь богам, чтоб его кто-нибудь поймал. И не такой, как ты, — буркнул антигм и, поймав на себе испепеляющий взгляд майя, добавил: — Был.
— Я попытаюсь сам поймать какой-нибудь межпланетник, — целеустремлённо сообщил Ракос.
— Удачи. Сомневаюсь, конечно, что это получится… но ему явно не хватает моего кислорода, — тихо проговорил Огави, глядя на вновь распластавшегося по полу Луксонта, и закусил губу.
Саркисоид был близок к потере сознания. Он давно уже не мог говорить, отсутствующий взгляд его то и дело закатывающихся глаз не фокусировался ни на каких объектах. Вот уже несколько десятков раз, наверное, майя ильнур повторял призыв о помощи в молчащий эфир. Повторял и напряжённо вслушивался в монотонное шипение динамиков. Дыхание Луксонта начало урежаться, хрипы его прерывались, проглатывались… щель между губами уменьшилась, так ослабели мышцы.
— О нет, Кси! — Ракос бросился на пол и обхватил осторожно руками влажные от пота хрупкие плечи саркисоида. — Ты меня слышишь?! Он теряет сознание… Пожалуйста, Кси, не умирай! Не-е-ет!..
Майя разрыдался, как будто вместе с жизнью саркисоида он утратил бы последнюю надежду. И тут рядом раздался вдруг отчётливый голос антигма:
— У него тирометриновый транспорт кислорода?
Ракос обернулся и посмотрел на мохнатого соседа зарёванными глазами, как будто ничегошеньки не понял.
— Что?!
— Ну, кровь у него какого цвета? Поле ведь — эфир?!
— Да! И что?!
— У меня тоже. А кровь какого цвета?! — повторил Огави громче.
— Оранжевого…
Он взял лапками голову Луксонта и заглянул в его закатившиеся, стекленеющие глаза:
— Эй, альтруист! У тебя транспорт кислорода — тирометриновый?!
Вгляделся в лицо, припал ухом к посиневшим губам, а потом метнулся, достал откуда-то большущий шприц… и тут же, резким движением, воткнул его прямо себе в живот.
— А-а-а! Чёрт…
Из глаз Огави брызнули слёзы, но, невзирая на боль, он поднял взгляд на Ракоса и передал тому шприц, наполненный ярко-жёлтой жидкостью. Лапка антигма дрожала.
— Тирометрин!
— Что это за адская жижа?! — остолбенел майя.
— Кислородное депо моё, болван! — морщась от боли, крикнул антигм. — В вену ему вкати! Я ради этого… безумца… брюхо себе продырявил… Только посмей облажаться.
Он устало опустился у стены, тяжело дыша.
— А как же… реакции отторжения не будет, инопланетную кровь-то колоть?! — всё ещё медлил Ракос со шприцем в руке.
— Да это не кровь никакая, чистый тирометрин… Должен быть совместим… Коли, я сказал! А то всё равно помрёт твой саркисоид. Больно-то как…
Сердце саркисоида работало слабо, выдавая лишь
