Она стояла тихо, прислушиваясь. Снаружи бушевала гроза. Ей показалось, она услышала, как Шип что-то говорит кобыле под навесом, а животное фыркает ему в ответ. А этот скребущий звук — от маленьких коготков? Она не знала. Летти не боялась мышей, никогда не кричала и не вскакивала на стул при их появлении, но все же мысль, что одна из них заберется к ней под юбки и полезет наверх, была неприятна. Либо они отсюда уйдут, либо уйдет она.
Глубоко вздохнув, она медленно нагнулась, подобрала обеими руками свои вымокшие юбки и подняла их выше колен. Она быстро бросилась к сухой кукурузе, поддала кучу листьев ногой так, что они взмыли вверх и разлетелись вокруг нее по грубым, покоробленным доскам пола. Мышь пискнула, побежала и спряталась в отверстии от сучка. Вторая поспешно бросилась в угол.
Летти пустилась за ней. Мышь подпрыгнула и скрылась в щели между бревнами. В тот же момент открылась дверь.
— Что здесь происходит? — спросил Шип. Ворвавшийся ветер взметнул его накидку и закружил по полу кукурузные листья. Облако водяной пыли посыпалось на пол, намочив половину сарая. Через открытую дверь проникал серовато-сиреневый свет.
— Избавляюсь от мышей, — бросила Летти. — А что же еще? Не закроете ли вы дверь?
Рэнсом подавил смех, моментально обратив его в кашель. Он ожидал обнаружить ее подавленной и испуганной, даже забившейся в угол. Он мог бы догадаться. Он также мог бы догадаться, какие у нее стройные и совершенно восхитительные ноги. Он двинулся, чтобы исполнить ее просьбу. В голосе его было удивление, которое он и не думал скрывать, когда спросил:
— Нужна ли помощь?
Как он смеет смеяться над ней? Запоздало она вспомнила, что надо опустить юбки. Они сползли вниз сырой тяжестью.
— Спасибо, не надо. А что это за место?
— Кукурузный сарай. Приходилось когда-нибудь видеть такой раньше?
— Нет, — сказала она с ледяной вежливостью, — насколько мне известно.
— Он используется для хранения собранной кукурузы, пока она не будет обмолочена и зерна не отделят от початков, чтобы есть или свезти на мельницу. Люди, жившие здесь, — погорельцы. Но сожгли их не янки, а огонь очага, который перекинулся на амбар. Это все, что осталось.
Когда он закончил говорить, донесся шуршащий звук стягиваемой одежды. Оказалось, он стащил накидку, снял шляпу, стряхнул воду с ее полей.
— Что вы делаете? — произнесла она резко. Он помолчал.
— Устраиваюсь поудобнее.
— Но я думала… то есть вы же не останетесь?
— А почему же вы так подумали?
— Вы хорошо одеты для плохой погоды, вам, должно быть, есть еще чем заняться и куда поехать.
— Нет, — сказал он, в точности изобразив ее ледяной тон, — насколько мне известно.
То, что он делал, было опасно, и Рэнсом прекрасно это понимал. Он предпочел думать об этом, как о чем-то предопределенном, хотя и знал, что это не так. Ему следовало оставить ее в этом убежище, каким бы оно ни было убогим, и ехать дальше. Поступив так, он не чувствовал бы за собой никакой вины.
Он ехал за ней, потому что им было по пути — назад в Накитош. Но он намеренно позволил ей не туда повернуть, хотя мог бы и остановить. Ему было интересно, случайно ли она отклонилась от правильного пути или на это были причины. Рэнсому было любопытно, что она станет делать, когда обнаружит ошибку, если это ошибка. И казалось, что лучше, если ей будет неизвестно, что он следует за ней. Конечно, чем меньше кто-либо знает о его передвижениях, тем лучше. Но ему также не хотелось, чтобы она чувствовала, что он ей угрожает.
Однако из-за того, что он держался тихо, у брода на нее напали эти два подонка. Ее не следовало оставлять одну. Не просто потому, что это дикое место, а потому, что те двое, на другом берегу реки, могли вернуться. Он отвечает за нее. Он останется самозваным охранником. Хочет она того или нет.
Летти приняла решение еще до того, как он закончил говорить. Если он останется, она, конечно же, нет. Быстрым и решительным шагом она направилась к двери.
Он отбросил в сторону шляпу и накидку и стал на ее пути.
— Куда-то собираетесь?
— Да. — Она попыталась обойти его. Он преградил ей дорогу.
— Я не могу позволить этого.
— Вы не можете меня остановить. — Она сделала шаг вперед.
— Думаю, что могу.
Протянув ладонь, он схватил ее за руку. Она вырвалась.
Он приблизился к ней, его движения были быстры, бесшумны и полны мощи. Она успела только поднять руки вверх, как оказалась прижатой к стене, его твердые пальцы обхватывали ее запястья по бокам от лица.
Летти взмахнула ногой, твердый носок ее высокого ботинка врезался ему в голень. Он громко охнул, но только слегка пошевельнулся, придвигаясь ближе. Его твердое бедро и колено прижали ее ноги, делая их неподвижными.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал он с раздражением и досадой, — но мы, кажется, уже были в этом положении, или каком-то похожем.
— Отпустите меня. — Она чувствовала, как рукоятка спрятанного в кобуру револьвера давит ей на низ живота. Это было пугающее напоминание.
— С удовольствием, если вы сядете и будете вести себя тихо. Не надо меня бояться.
— А откуда я знаю?
Прошло какое-то время, прежде чем он ответил, его слова были четки и размеренны:
— Я даю вам слово.
— Это не слишком веская гарантия, с моей точки зрения, особенно если учесть, в каком я нахожусь положении в данный момент. — Она тяжело вздохнула. В его объятиях была такая неумолимая сила и что-то еще, что она уже однажды ощутила, но не потрудилась как-то назвать. Усилия поддержать свой гнев и упорство были так велики, что дрожь прошла по ней волной, потом еще одной и еще.
Внезапно он отпустил ее, откинулся назад и отошел, плечи его коснулись противоположной стены.
— Ну, тогда идите, если вы думаете, что при встрече с теми двумя ваши шансы будут выше.
— Они… они же на другой стороне реки. — Потеря на мгновение голоса была вызвана только дрожью, ничем иным.
— Правда? — Его смех был тихим и глухим. — Это же только мои слова.
Он был прав. Она опустила руки, сжала их и попыталась все обдумать.
— Я п-полагаю, про паром и скарлатину — это была л-ложь?
— Неужели? И зачем мне это было нужно? Может быть, вы думаете, я польстился на ваше прекрасное тело? — Это была насмешка над самим собой, так же как и над ней. Он действительно желал ее. Именно по этой причине он так быстро убрал свои руки, именно поэтому сейчас между ними было расстояние.
У нее перехватило дыхание.
— Как вы осмеливаетесь такое говорить!
