разоружаться. Снял рюкзак со спины, бластер с бедра и нож с запястья. Достал станер из кармана. — Вот, держи, если меня переклинит, то вырубишь станером.
Глава 9
— Боишься.
— Да, за тебя боюсь.
— Что у тебя с лицом? Это тебе там досталось?
— Нет, с лицом — это на прошлой неделе спецназовцами подрался, а вот вся спина в ранах — это там.
— Что ты с ними не поделил?
— Нож мой украли.
— Ты из-за этого с ними подрался?
— Да, обидно стало, я на нём красивую гравировку сделал, а этот гад его украл.
— Что тебе за это было?
— За драку?
— Да.
— Ничего.
— А им?
— Тоже ничего. Штрафы судья всем выписала, да за капсулу пришлось заплатить. Самое обидное — мне мой нож не вернули.
— Почему?
— Как сказал сб-шник, если каждого сажать за стокредовый нож, то кто тогда в полиции служить будет?
— Так и сказал?
— Дословно.
— Интересно, у вас там.
— Да ничего интересного, все сидят и друг друга подсиживают. Одни заговоры, да интриги кругом. Меня одного всё это не волнует.
Кстати, а кто сейчас в том посёлке работает?
— Двоих новеньких прислали и начальник тоже новый.
— Это я знаю, с Лайзой разговаривал. Как у них обстановка?
— Да вроде нормально теперь.
— Ты вообще с ней общаешься?
— Иногда звонит, жалуется на начальника.
— Что так?
— Не жалует.
— Почему. Не ласкова, что ли?
— Да этот женат.
— Не повезло тогда ей, а что, прежний её не взял с собой?
— Зачем она ему нужна в столице? Найдёт другую там, вернее, нашёл бы. Считай, повезло ей, что не была с ним, а то была бы мертва уже. У тебя как дела с Ризой?
— Учится в училище на медика, замуж собралась, замучила меня уже.
— За тебя?
— Да я-то тут причём? Мне по контракту нельзя жениться. Парень у неё есть там же в училище, вместе учатся, вот за него. На флот хочет вместе с ним идти служить, а я не даю согласие на это.
— Почему?
— Посмотри на меня — я не знаю, как этот контракт расторгнуть, а она туда же собралась. Вот восемнадцать исполнится, пускай делает, что хочет.
— Да, наверно, ты прав.
— Наливай, отметим нашу встречу. И помни, если что, сразу меня вырубай.
— Вырублю.
Мы выпили и попробовали грабсов.
— Знаешь, как готовила их Луиза, вкусней я ещё нигде не пробовал.
— Больше и не попробуешь.
— Почему?
— Убили её.
— Её-то за что?
— Никто не знает, может, конкуренты, а может, что ещё. Нашли убитой у себя в баре.
— Давно?
— Как ты улетел, где-то через месяц. Слушай, а на тебя в её баре напали?
— Да.
— Думаешь, связанные вещи? Только это произошло позже.
— Может, что-то знала или слышала. Сейчас уже не выяснишь. Знаю только одно — все концы ведут на эту грёбаную фабрику, и смерть Иджи и всех остальных — тоже. Давай выпьем за них, пускай земля им будет пухом.
Мы выпили ещё.
— Ты сам-то что думаешь, за что её?
— Не знаю, слышал краем уха, что у неё был проблемы с этой парочкой.
— Этими двумя придурками? Да ну, кому они были нужны.
— Не скажи, они тебя отправили на тот свет и меня почти тоже, и всё ради них.
— Не понимаю, в чём их такая ценность?
— Такие, как они, на вес золота. Псионы оба.
— Ну и что, я тоже псион.
— Ты псион?
— Да, я тебе не говорил?
— Нет. Такие, как они, чувствуют на дне большие скопления этих устриц и наводят рыбацкие лодки на них. Здесь они разом двоих лишились.
— Не понимаю, а причём здесь Луиза?
— Был слушок, что они её изнасиловали, но она нам никаких заявлений не делала.
— Почему?
— Наверняка понимала, что это бесполезно. Это было ещё до твоего появления. Она, кстати, к тебе хорошо отнеслась, тогда даже устрицей угостила.
— Я помню, и они с Ризой как-то быстро снюхались тогда.
— Да я сам удивился тогда. Она, честно говоря, нас не жаловала. Просто кормила, а ты ей сразу приглянулся.
— Может, это была её работа, эта парочка?
— Красиво она тогда им отомстила. Отправила одного на рудники, второго на перерождение.
— Если об этом узнали, то могли с ней расправиться, но это всё догадки.
— Знаешь, не думаю, что это она. Луиза могла нанять кого-то, конечно, а вот сама вряд ли. Я там на месте почувствовал чей-то взгляд, но я подумал тогда, что это свидетель, который вызвал нас.
— Со свидетелем этим тоже были сплошные непонятки, ведь того, кто нас тогда вызвал на место, так и не установили.
— Знаешь, даже если кто-то это всё подстроил, то второму там и место. Он его давно заслужил.
— Согласен с тобой, только Луизу не вернёшь, почему она не подошла и не рассказала? Может, чем бы помогли. До сих пор хочу найти её убийцу.
— Есть подозреваемые?
— Есть, но скользкий, как угорь, что-то знает и молчит. Пробовал надавить, всё равно молчит.
— Дело в архиве?
— Да, закрыто.
— Скинь номер, посмотрю потом.
— Лови. Вот, кстати, номер дела Иджи, если тебе интересно.
— Оно что, уже закрыто?
— Да. Ты всё-таки решил покапать?
— Я побывал на месте гибели два раза. Мне он даже привиделся, правда, я там перебрал со спиртным.
— Да ну? Что он делал?
— Он смотрел на меня с другими ребятами, и когда я его позвал, сказал одно слово.
— Какое?
— Мама. Что это означает, я не понял, он вроде сирота и вырос в приюте?
— Ты многое о нём не знаешь. Он действительно вырос в приюте. Когда у него погиб отец, мать не смогла одна воспитывать троих детей и отдала старшего Иджи в приют. Вот он там и вырос, но мать у него есть, и я не знаю, как она перенесла гибель Иджи после гибели его брата.
— Так у него большая семья?
— У него был младший брат и вроде есть сестра. Брат погиб ещё раньше его. Кстати, ты почему решил, что у него с его начальницей было всё серьёзно?
— Он мне сам сказал, что надеется, что у них всё серьезно, и он её с детства знал. Может, они в одном приюте выросли. Да и мне не нужно это знать, я это просто чувствую, как псион.
— Интересно, ты можешь у каждого определить?
— Не у каждого. Обычно у хороших знакомых только. Вот, например у тебя что-то есть, но это скорее любовь к маме или какому-то близкому родственнику.
— Ты опасный разумный.
— В этом нет ничего опасного, я просто чувствую ауру и
