Я кивком головы указываю на плечистых ребят в костюмах. Лекс поворачивает голову и смотрит на Воропаева и его людей.
В это время Матвей, крутящийся то у моих ног, то у Лениных, задирает головку и спрашивает:
– Я на работе, малой, – а сам оттесняет меня и детей от Давлатова.
На Сергея страшно смотреть, видно, что он в ярости, потому что до него дошло, что я с ним явно никуда не поеду, не пойду и разговаривать не буду.
– Значит, поговорить нормально ты не хочешь, – рычит он.
– Да не о чем нам говорить, Сергей Владимирович. Удачи! – бросаю я ему, как собаке кость, и иду на выход.
Костюмы вроде собираются оживиться, но ребята делают так, что становится видно, что у них стволы.
Перестрелка в школе – это не то, что нужно Давлатову, поэтому мы уходим под скрип его зубов.
Синий лифчик Еленке придется купить другой.
Глава 17. ПреимуществаСергей
Су*а-а-а. Я смотрю ей вслед и мечтаю переломать хмырю, который их забирает ноги. И руки тоже. Как придурок, жду, надеясь на то, что Дина оглянется. Ага. Три раза.
Зато оглядывается ее дочь, расплывается в ехидной улыбке и показывает Кириллу конфигурацию из среднего пальца. Наблюдая за выражением его лица, озвучиваю свою догадку:
– Нравится, что ли?
Жду, что сейчас поднимется ураганом возмущение, но племяш смотрит на меня серьезно:
– Нравится. Сначала бесила, а потом… Только маленькая она еще. За ручку ходить – для меня смешно. А для нее все по-взрослому рано.
Вот так он озвучивает свое видение проблемы. Не мое дело, но все-таки спрашиваю:
– А ты уверен, что по-взрослому рано? Так себя скромницы не ведут.
Кирилл хмурится.
– Еленка… Она… Как тебе объяснить… Короче, когда она только перевелась, то парни решили, что она с любым пойдет…
– А что – разве не так?
– Оказалось, нет. Пацаны к ней и так, и эдак. Ты же сам видел, за словом в карман она не лезет. Но только дальше трепа дело не двинулось. Ни у кого. А потом один придурок ее при всех фригидной назвал. Так она ему и выдала: «Ты кто такой, чтобы по моим трусам лазить?».
– Короче, дразнится, а не дает, – сделал я вывод.
– Она людям, по-моему, не доверяет совсем. Близко никого не подпускает, – как-то невесело подытожил Кирилл.
Я про себя подумал, что правильно в таком случае делает, а вслух спросил:
– Раз сама не дает, пацаны неужели силой не пробовали?
– Они, может, и попробовали бы. Просто на улице к какой-то малявке недалеко от школы мужик пристал, так Лена его вырубила с одного удара, потом полицию вызвала. А после все узнали, что у нее мать в следственном комитете работает руководителем какого-то крутого отдела. И желание быстро пропало.
Потом Кирилл, помолчав, все же спросил:
– Откуда ты ее мать знаешь?
И что ему сказать? Если Матвей мой сын, так как есть, я все не оставлю.
– Не важно.
Кирилл понимает, что откровений от меня не будет. Но не пытается лезть в душу.
За разговором доходим до машины. Воропаев вопросительно смотрит на меня.
– Домой поехали.
Надо бы, конечно в офис, но меня сейчас волнуют другие вещи. Кирилла завозим к нему на квартиру.
Когда он выходит из машины, я отдаю распоряжение Воропаеву:
– Делай, что хочешь, подключай, кого хочешь, но, чтобы к вечеру, я знал, чем она занималась эти два с лишним года.
– Понял, сделаю, – он сразу же начинает кому-то звонить и договариваться о получении информации, а я закрываю перегородку между мной и водителем и предаюсь невеселым размышлениям.
Больше всего меня сейчас волнует, мой ли сын Матвей. С моим диагнозом – астенозооспермией врачи боролись долго, но детьми я так и не обзавелся. Во всяком случае, был в этом уверен до сегодня. И естественно, разбрасываться наследниками я не собирался.
Выходя из автомобиля у дома, спросил у Анатолия:
– Мальчишка на меня похож?
Я знал, что ему не надо, что-либо уточнять.
– Похож, – коротко ответил он.
Я засел в кабинете, хотя работать все равно не смог.
Вечером Воропаев принес досье. Первое, что я посмотрел – это дату рождения мальчика. 26 апреля 2018 года. Ему недавно исполнилось два года. Время зачатия – август 2017 года. Значит, мой.
Воропаев даже расстарался информацией на ребенка, в том числе и из роддома. Мальчик родился доношенным, как и положено.
Я стал просматривать досье. И то, что обнаружил, было неприятно. Дина после побега попала под программу защиты свидетелей. Поэтому мы ее не смогли найти тогда. Ее пытался убить какой-то психопат. В папке были фотографии с мест происшествий: отрезанная голова, части человеческих тел и трупы, много трупов. Бля*ь, она же беременная была.
Тут у меня по спине заструился холодный пот. Когда я ее чуть по кругу не пустил, она тоже была беременная. А потом вот это все… Какой же я долбо*б. Выходит в этой фигне виноват я. И ждать, что она кинется мне на шею с воплями: «Сережа, любимый», явно не стоит. А все из какой-то дурацкой гордыни… Кто кому подходит, кто не подходит.
На, вот теперь, Сергей Владимирович, разгребай, как хочешь.
Но все равно родила от меня, аборт делать не стала.
Постепенно я добрался до того, что стало с психопатом. Материалы проверки, где было написано, что Динка этого мужика зарезала. Я посмотрел по датам, ей же рожать уже почти по времени надо было. Да, и девочка в этот период тоже была с ней. Вот кто ее тогда забрал.
Эх, Кирюха, неудивительно, что девчонка людям не доверяет. После такого, вообще можно в психушке оказаться.
А потом ей предложили работу в следственном комитете, отдел, куда она попала, специализировался на расследовании серийных убийств. Четыре месяца назад ее назначили руководителем этого отдела. Вот тут мне это перестало нравиться окончательно. Я пока фотографии одного дела посмотрел, проникся. А если постоянно этим заниматься? Зато стало понятно, почему Воропаев не смог ее найти.
Некстати вспомнил шорты, в которых Быстрицкая была сегодня одета. Ее место вовсе не там, где идут такие разборки. Ее место в моей постели с широко раздвинутыми ногами, чтобы мне было удобней Бля*ь, только об этом подумал, как у меня встал. И что я на нее так реагирую постоянно? Как будто на сухпае год сидел...
