на него за это! Но несмотря на свой рост, в обиду себя девчонка не давала, догонит, бывало, Вовку-семиклассника и треснет ему портфелем по башке, чтоб не повадно было дразниться.
И когда это произошло сами они и не заметили, когда вдруг Вовка начал таскать Нине до дома тот самый злополучный портфель, который столько раз опускался на его многострадальную вихрастую голову. И когда Нина стала вдруг краснеть, если Вовка рассказывал ей какую огромную щуку он поймал в воскресенье на запруде или изображал то, как смешно физрук показывал им новое упражнение на уроке. Нина хохотала до слёз.
Хотя нет, помнит Нина, конечно же, всё помнит. Влюбились они друг в друга, когда Вовка учился в десятом, а Нина в девятом. Два года они считались парой, хотя даже ни разу не поцеловались. Как-то стыдно что ли было. А сразу после выпускного пришла Вовке повестка в армию. На проводах Нина сидела с ним рядом за столом и все называли её Вовкиной невестой, она ужасно смущалась, краснела и терялась, не зная, что ответить на шутки собравшихся.
А когда шумное застолье было в разгаре, Вовка взял её за руку, и они вышли на улицу прогуляться. Дойдя до окраины, Вовка вдруг остановился, развернул Нину лицом к себе и приник к её губам в долгом поцелуе.
– Смотри, Кнопка, дождись меня. Слышишь? Чтоб ни с кем не гуляла в этом своём городе, пока меня не будет.
Нина уткнулась лицом в его плечо и молча кивала, не смея поднять глаз. Это был первый в её жизни поцелуй.
Наутро Вовка уехал.
Прошло лето. Нина поступила в медицинское училище в городе, на выходные приезжала в деревню к родителям и исправно два-три раза в неделю писала Вовке письма в армию. Слово «люблю» никто из них не произносил, словно не осмеливаясь умалить его смысл, развеять его святость. Берегли до встречи.
И вот уже два месяца как нет писем от её солдата. Что такое два месяца для того, кто ждёт? Вечность. Белый свет не мил. В газетах сводки. Передачи по телевизору. Всё с виду там благополучно. Да только дед, прошедший Великую Отечественную покрякивал, слушая новости.
– Врут, – думала про себя Нина и сердечко её сжималось от горя и страха.
И вот сейчас сидела Нина с подружками под кустами сирени и подружка детства Катя велела ей идти к Аннушкиному колодцу, мол, обратись к ней за помощью. Вероника, однокурсница Нины, которую она пригласила к себе погостить на каникулы, спросила:
– А что это за Аннушкин колодец?
Вероника была городская, к тому же тоже комсомолка, и ей показалось удивительным предложение Кати просить помощи у какого-то неведомого колодца.
– Когда шла Великая Отечественная Война, – помолчав начала свой рассказ Катерина, – То в нашу деревню пришли немцы. Они заняли несколько домов, выгнав из них наших жителей. Начали творить беспредел, вели себя как вздумается. А кого бояться? В деревне одни старики, дети, да женщины. Что надо отберут, кого надо изобьют. И вот приглянулась одному из них девушка наша, Аннушкой её звали. Стал он к ней приставать, как на улице увидит. Она отбивается, убегает. Старалась на глаза ему не показываться, стороной обходить. Да только где в деревне спрячешься.
Как-то раз устроили немцы попойку в одной избе. И как напился тот гад, то пошёл к дому Аннушки, выволок её на улицу за волосы в чём была она, в исподнем. Мать кричит, отбить хочет дочку, да тот её очередью автоматной прошил прямо на глазах у детей. Народ на улицу выскочил. А всем боязно. А тот гад Аннушке говорит или со мной будешь или всех перестреляю. А младшие-то её ревут в голос. Глянула сестра на них молча, зубы только стиснула и кивнула тому гаду. Он заржал и её в кусты поволок. Надругался он над ней… А как сделал своё дело, то забил он её до смерти прикладом и тело в колодец скинул, что рядом стоял. Потом в избу к детям вернулся и всех перестрелял. Мол будете знать, как нам отказывать.
Вернулся он к своим. А тут немцам и докладывают, что наши идут, уже на подступах к деревне. Те и подожгли дома, да стали отходить поспешно. Люди мечутся, паника кругом. Тушат огонь. И вдруг ливень полил, такой что стеной, вмиг пламя потухло. А с неба льются и льются потоки воды, словно небо прорвало. А люди-то и сказали, мол это Аннушка плачет. Немцы те, кстати, не ушли далеко, в болоте потопли.
Когда позже стали тело Аннушки искать – не нашли его в колодце. Семью её похоронили. А отец-то их на фронте погиб. И с той поры стали люди Аннушку видеть порой. Сидит она у сруба колодца того и плачет. Но никто не боялся тех видений, наоборот жалели все её и всегда в молитвах своих всю семью ту поминали. А как потом уж сложилось, что начали люди к тому колодцу с просьбами ходить, не знаю. Но говорят, помогает Аннушка тем, у кого сердце чистое. Вот и говорю я нашей Ниночке – сходила бы и ты к тому колодцу!
Девчонки ещё посидели и пошли по домам. Как только Вероника и все домашние ночью уснули, выбралась Нина на цыпочках из дома и пошла к тому колодцу. Ночь тёмная выдалась, но тихая. Пришла девушка на место, села у колодца, рукой его погладила.
– Аннушка, – говорит, – Здравствуй!
Самой и боязно немного, но и сил больше нет эту муку терпеть.
И разрыдалась она и всю боль свою рассказала тут. А когда все слёзы выплакала, да рыдания стихли, поднялась она с земли и говорит:
– Ты прости меня, Аннушка, что тебя побеспокоила. Помоги нам, родненькая. Лишь бы Вовка наш живым вернулся. Упроси Господа, мученица светлая…
Когда отошла Нина уже на приличное расстояние от колодца, вдруг ветер поднялся, листвой зашелестел, тучи на небе разогнал, и выглянула яркая луна. Оглянулась Нина назад, а у колодца девушка молодая стоит, до того красивая, глаз не отвести и улыбаясь, кивает Ниночке головой.
Испугалась Нина, и бросилась домой что есть духу.
А через три дня постучали в окно на рассвете. Выглянула Нина, а там… Бог ты мой! Вовка стоит! Выбежала она на крыльцо, глазам своим не верит, бросилась к солдату, плачет:
– Вовка! Вовка! Любимый мой, ненаглядный! Где же ты был? Мы ж извелись все!!
– Ну что, Кнопка, платье-то себе свадебное выбрала?
– Да что ты всё шутишь! Даже сейчас.
– Какие шутки? Я два года этого момента ждал. Выходи за меня, Нина моя!
Ох, и весёлая свадьба была, я вам скажу. Вся деревня гуляла. Вовка ещё выше стал, в плечах косая сажень, усы отрастил пшеничные. А через год дочка у них родилась. Аннушкой назвали.
Танюшкин луг
– Бабуль, – канючила Танюшка, – Ну когда уже мы закончим?
Сегодня с раннего утра они с бабушкой окучивали в огороде картошку. Вот уж и солнце поднялось довольно высоко, а впереди были ещё нескончаемые ряды картофельных джунглей.
– Скоро, – ответила бабушка, – Погодь маненько. Вот рядок последний пройду и пойдём в избу, отдыхать.
Солнце палило немилосердно, на небе ни облачка, Танюшке хотелось на речку, но бабушка говорила, что прежде всего работа, а уж потом удовольствия.
– Уф, не могу больше, – сказала Танюшка и села прямо на ботву.
– Ишшо чего, всю картоху помнёшь гузкой своею, – прикрикнула бабушка на внучку, – Иди уж в избу пока, чаю приготовь, а я сейчас приду.
В избе было прохладно, ветер, задувавший в окошки, развевал белоснежные занавески и приятно освежал. Лениво жужжала муха где-то под потолком. Танюшка поставила чайник на плиту – бабуля всегда пила только горячий, даже в жару. Холодный чай она не признавала, называла его помоями. Таня приготовила на стол блюдца и чашки, достала со шкафа бублики с сахаром. В сенях послышалась возня.
– Бабуля идёт, – подумалось девочке.
Но в избу вошёл вдруг незнакомый
