Миссис Читэм уже топталась у дверей, беспокойно потирая руки.
– Всего вам доброго! – прощебетала она, не чая от них избавиться.
– Нет? – Бэрк взглянул на Кэтрин с любопытством. – Ты не шутишь? Надо будет как-нибудь непременно спросить тебя, в чем тут дело. Напомни мне, чтоб я не забыл. Я-то думал, ты не так щепетильна.
Захватив все коробки в одну руку, майор направился к дверям.
– Вы были необычайно любезны, сударыня, – обратился он к миссис Читэм.
Свободной рукой Бэрк протянул ей что-то, чего Кэтрин не смогла разглядеть. Впрочем, она все поняла, увидев, как внезапно просияло лицо лавочницы.
– Идем, Кэт.
Оказавшись на улице, Кэтрин получила возможность немного успокоиться, пока Бэрк грузил ее обновки на спину вьючной лошади. Опять она попала впросак, позабыв, кто она такая, и дав волю совершенно неподобающему негодованию. И если с этой минуты она не станет более осторожной, то очень скоро просунет голову в петлю, утешаясь лишь тем, что по дороге на виселицу вела себя как настоящая леди.
Как оказалось, город был хорошо знаком Бэрку. Не оглядываясь по сторонам и не плутая, он уверенно повел Кэтрин вперед по улице. Они миновали еще несколько лавок и наконец остановились у пивной, носившей гордое название «У святого Георгия». Воздух внутри был сизым от чадящего камина, к тому же многие посетители курили трубку. У стойки бара торчали забулдыги, обычные завсегдатаи подобных заведений. Они внимательно, хотя и не с таким изумлением, как миссис Читэм, оглядели Бэрка и Кэтрин с головы до ног, а по окончании осмотра вернулись к своим трубкам, кружкам и прерванным разговорам. Бэрк предложил Кэтрин сесть за стол у огромного камина. Он снял свой промокший плащ и повесил его сушиться на крючок у огня. От плаща тотчас же пошел пар.
Появился слуга и объявил, что может предложить телячьи котлеты, запеченных голубей, спаржу, ягненка, салат, яблочный пирог и фруктовые ватрушки.
– Ты проголодалась? – безучастно осведомился Бэрк.
– Я бы чего-нибудь съела, – небрежно бросила она в ответ, притворяясь равнодушной.
За последние пять дней Кэтрин заметно похудела, и сейчас ее пустующий с раннего утра, наполовину усохший желудок возмущенно заворчал. Но она решила, что скорее отправится живьем в преисподнюю, чем признается Его надменному Высокоблагородию, Великому и Всемогущему майору Бэрку, что умирает с голоду.
Усмехнувшись, Бэрк велел слуге принести всего понемногу и кувшин лучшего эля. Перехватив вопросительный взгляд Кэтрин, он пожал плечами:
– За кормежку и постой армия действительно платит, так что можешь не беспокоиться насчет – как ты вы разилась? – ах да, насчет условий.
У нее не нашлось достойного ответа.
Слуга принес эль и разлил его по кружкам. Сообразив, что не следует пить слишком мелкими глоточками, Кэтрин отхлебнула сразу чуть ли не полкружки и зашлась в яростном приступе кашля. Придя в себя, она встретила цепкий изучающий взгляд Бэрка.
– Ну как? Такая же бурда, как ромовый пунш у Мактавиша? – невозмутимо спросил он.
– Гораздо лучше, просто не в то горло попало, – ответила девушка, промокая салфеткой выступившие на глазах слезы. – Честное слово, майор, все, что я рассказала вам о себе, сущая правда. Вы же не станете меня обвинять только за то, что мне хотелось выглядеть попроще в ваших глазах, так ведь? Уж скажите честно: теперь, когда вы знаете, что я умею правильно говорить, разве вы не склонны еще сильнее подозревать, что я лазутчица?
Он промолчал.
– Да я уж по глазам вижу, – со вздохом продолжала Кэтрин. – Ничего другого я и не ждала. С самого начала знала, что вы с полковником Денхольмом так и подумаете, потому и прикинулась немного, чтоб вы решили, будто я… ну совсем из простых. А потом мне самой так понравилось – я вроде как увлеклась немного. Мне все хотелось посмотреть, как далеко я могу зайти.
Бэрк задумался.
– Ты не совсем утратила свой выговор, как я погляжy. Могу ли я заключить, что ты и в самом деле родом из Шотландии?
– О, да, сэр, до четвертого колена. По крайней мере, с материнской стороны. Как я уже говорила, моя матушка…
– Была не вполне уверена в том, кто твой отец. Да, ты упоминала об этом.
Слуга принес еду.
Кэтрин тотчас же позабыла о своей решимости не показывать майору Бэрку, насколько она голодна. Какое ей, к сущности, дело до того, что сам он почти ничего не ест и лишь смотрит на нее во все глаза? Она была слишком сильно поглощена едой, так как ей никак не удавалось утолить голод.
– Закончила? – спросил он, заметив, что она положила нож и вилку.
– Да нет, просто… хочу сделать передышку.
– Вот как.
– Вы собираетесь есть вот тот кусочек мяса?
– Вот этот? Нет, а что? Хочешь его съесть?
– Ну… просто чтобы не пропадал зря.
– Да, конечно.
– Вы же знаете, в некоторых местах отходы просто выбрасывают.
– Но только не здесь.
– Наверняка никогда сказать нельзя.
– Совершенно верно. Не возражаешь, если я закурю?
– Да ради Бога. Мой о… Один из моих приятелей все время курил. Мне даже нравилось.
– А много у тебя приятелей, Кэт?
Вытащив из кармана глиняную трубку, Бэрк принялся набивать ее табаком.
– Так много? – повторил он, заметив, что она не отвечает.
– Да уж, знаете ли, немало, – с кокетливым смущением призналась Кэтрин, доверительно понизив голос. – Может, оно и нехорошо, но я вам признаюсь, как на духу: мне мужчины нравятся. Ну и потом, сами понимаете, девушке без образования, без ремесла… куда податься? Надо же и ей как-то жить!
– Конечно, надо. Но обычно такие девушки выходят замуж.
– Ну что ж, – задумчиво протянула она, – охотники-то были.
– Я бы не поверил, если б ты сказала, что их не было.
– И не то, чтобы я была против замужества. Просто мне пока не встретился подходящий жених.
– Богатый, разумеется?
– Вот видите, я знала, что вы поймете.
– А как насчет Юэна Рэмзи?
Бэрк пустил к потолку струйку дыма, сам не понимая, что его так раздражает.
– Да никак. Юэн всем хорош, только толку из него никогда не выйдет.
– А ты, стало быть, нацелилась на дичь покрупнее?
– Должна же девушка о себе позаботиться, если больше некому!
– Твоя мать жива?
– Да, она в Эдинбурге.
Кэтрин наконец отодвинула от себя тарелку и промокнула губы салфеткой.
– В молодости моя матушка была настоящей красавицей. Ну, по мне-то она и сейчас хороша, да только живет в нищете и болеет. А когда молоденькая была, поступила она в услужение в дом одного джентльмена в Эдинбурге. Там ее в скором времени обрюхатили да и уволили. Ну, как я уже говорила, была она красивая и без царя в голове, даже не знала точно, кто ей ребенка сделал. Вот и родила меня. А уж как мы перебивались первые годы, сама не знаю, хотя, наверное, догадаться можно.
