Книга Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

Какими? Можно было, к примеру, набить Игорю морду. Об этом я часто думал. Отчим обладал надо мной явным физическим превосходством, однако я мог бы использовать фактор неожиданности и такие достижения научно-технического прогресса, как бейсбольная бита или кусок арматуры. Но я никогда не пошёл бы на это. Мне было ясно, что, если бы даже мне удалось взять верх в поединке, отдубасив Игоря по первое число дубинкой, после реабилитации он непременно нанёс бы моему организму ряд необратимых изменений.

Убить его? Эта мысль часто грела мне душу. Но на это я тоже не мог пойти. И здесь дело вовсе не в том, что мне было его жалко. Я убил бы его с большим удовольствием. Никаких моральных сдерживающих факторов у меня не было. Не поднялась бы рука? – чепуха. Поверьте, когда вас каждый день унижают и втаптывают в дерьмо Ваше чувство собственного достоинства, в один прекрасный день вы либо сломаетесь, либо устраните «раздражающий фактор».

Однажды у меня была возможность раз и навсегда избавиться от назойливого присутствия отчима. Как и многие другие наши с ним столкновения, это случилось на кухне. Мама купила говядины, и я пошёл на кухню пожарить себе свежего мяса. Я положил кусок на разделочную доску и взял острый как бритва нож, чтобы отрезать себе нужное количество коровьей плоти. Как раз в тот момент, когда нож, словно тёплое масло, плавно разрезал говядину, в кухню вошёл Игорь.

– Пиздуй отсюда, – лаконично предложил он.

– Я готовлю, – спокойно ответил я.

– Ты что, гондон, совсем охуел? – любезно поинтересовался отчим. Говоря это, он встал справа от меня. – Пошёл на хуй из кухни, иначе я тебе ебало в кровь разобью!

Я, как и всякий левша, резал мясо левой рукой. Игорь стоял справа.

«Очень удобная позиция для атаки, – подумал я. – Резкий удар в живот. Неожиданно, больно, куча крови. Потом можно просто как свинье перерезать мерзавцу горло».

Игорь продолжал орать у меня над ухом. Я не слышал его слов, – общий смысл был мне понятен, а лексическое разнообразие в этот момент мало меня интересовало.

Один короткий удар. И всё. Я избавлюсь от него навсегда. Навсегда.

Но вот что произойдёт дальше?

Если я убью его, мне вряд ли удастся скрыть преступление. А как объяснить милиции, откуда в кухне оказался отчим с дырой в животе и перерезанным горлом, мне вряд ли удастся. И что тогда? Колония для несовершеннолетних? Тюрьма?

А потом? Работа на заводе? Или подметать улицы?

И никаких перспектив до конца жизни. И штамп в паспорте «судимость за убийство», который будет всегда маячить при устройстве на работу.

А если припишут «в состоянии аффекта»? Тогда, возможно, дадут условный срок.

Все мои соседи покажут, что Игорь планомерно унижал меня на протяжении нескольких лет, они своими глазами видели, что происходит. Все всё видели, и никто ничего не делал. Но они точно выступят на суде как свидетели в мою защиту.

А если не выступят?

Но ведь многие на моём месте прирезали бы отчима, не раздумывая. И отправились бы в тюрьму.

Но я не они. Я хочу достичь большего в этой жизни.

Я не хочу губить свою жизнь из-за какого-то ублюдка.

Нет. Я не убью его.

По крайней мере, сегодня.

– …Я сказал, пошёл на хуй! – Игорь толкнул меня кулаком в правое плечо.

От удара я развернулся к нему лицом. В левой руке я всё ещё сжимал нож. С него стекала густая алая кровь. Это была кровь коровы.

Глаза Игоря были полны ярости. И мои тоже. Он посмотрел на нож, потом мне в глаза и заорал:

– Ты, гондон, что, хочешь, чтобы я тебя сейчас отпиздил до полусмерти?

В его глазах не было страха.

Он не верил в то, что я могу это сделать. Он меня не боялся. Он знал, что я не убью его. А я знал, что он знает это. Так же, как и то, что он прав.

Я положил нож на разделочную доску и вышел из кухни.

Иногда невольными свидетелями происходящего у нас дома становились посторонние люди. С нами на одной лестничной клетке жили Фадеевы: дядя Саша и тётя Лена были примерными ровесниками маме и Игорю, а их сын Артём (или Фадей, как его называли в школе) был на полгода старше меня. Они переехали на Светлогорский проезд вскоре после нас. Поскольку мы с Фадеем были ровесники и жили в соседних квартирах, мы с ним постоянно общались. Несмотря на то, что гостей приглашать мне было нельзя, Фадей иногда всё-таки заходил. Поскольку Игорь перестал со мной общаться в традиционном понимании этого слова, разрешения позвать в гости соседского мальчика я обыкновенно испрашивал у матери. И зачастую Игорь, приходя домой, отпускал пару классических замечаний в мой адрес, не зная, что при этом присутствуют непосвящённые во всю тягость моих грехов, – Артём отчего-то очень пугался, когда слышал высказывания Игоря.

– Чего это с ним? – спросил он меня, когда впервые стал свидетелем подобных откровений.

– Да, не обращай внимания, – ответил я. – Он просто сегодня не в духе.

Артём был и моим спасением, ведь благодаря ему я мог сбежать от Игоря и весь вечер просидеть в гостях у Фадеевых.

Пару раз свидетелем наших натянутых отношений становились и его родители.

Однажды я собирался в школу, а Игорь кричал на меня за то, что я как-то неправильно поступил с его сыном: как-то Егор залез ко мне в комнату и перевернул всё вверх дном, с тех пор я начал запирать дверь.

– Ты что, совсем охуел? Дверь он запирает! Да ты кто такой, блядь? Ты там что, тёлок водишь? Мал ещё слишком для этого! Будет тебе двадцать пять – вот тогда и будешь запирать дверь! – кричал он.

«Надеюсь, когда мне будет двадцать пять, я уже здесь жить не буду», – подумал я и открыл дверь.

– Ещё раз увижу, тебе пиздец, гондон! – продолжал Игорь.

На выходе из квартиры я столкнулся с дядей Сашей и поспешил скорее закрыть дверь, чтобы Фадеев не слышал всего разнообразия метафор, которыми мой отчим орудовал лучше, чем самураи своими мечами.

– Привет, Вась! – улыбнулся сосед.

– Здравствуйте, дядь Саш! – ответил я.

Мы вошли в лифт.

– Ну что, опять в школу?

– Ну а что поделаешь, дядь Саш? – сказал я. – Нельзя же всё время дома сидеть.

– Правильно, Вась, – подбодрил он меня. – Учись-учись.

Разумеется, мама за меня заступалась. Иногда она устраивала Игорю сцены негодования и закатывала нешуточные скандалы. Особенно запомнился мне один случай. Это было двадцать первого февраля 2006 года, через месяц после того, как я столь опрометчиво взял перчатки Игоря на физкультуру.

Я вернулся домой из школы и обнаружил, что дверь в мою комнату выломана (несмотря на негодование отчима, я продолжал закрывать её снаружи от младшего брата). Дощечка и обломки фигурки ангела, подаренного дядей Гришей, валялись у противоположной от двери стены. Просчитав траекторию, я понял, что дощечка никак не могла упасть туда во время взлома. Единственное объяснение того, как она оказалась там, – её бросили через всю комнату прямо в стену напротив, и фигурка от удара разбилась.

Возле окна я обнаружил ещё один приятный сюрприз: в компьютерный стол был вбит шестисантиметровый саморез. Поскольку стол был из ДСП, в нём образовалась неживописная дыра, а на полу неаккуратно рассыпалась груда опилок. Я вышел из комнаты и как раз в этот момент увидел Игоря, – он собирался уходить.

– Игорь, скажите, пожалуйста, – робко поинтересовался я, – а почему мой ангел разбился?

– Он упал, – сухо ответил Игорь.

– А как он мог упасть у противоположной стены комнаты? – в недоумении спросил я.

Игоря передёрнуло. Его не слишком обрадовало, что я задаю вполне логичный вопрос, с которым трудно поспорить обычными методами.

– Я говорил тебе двери не запирать, – раздражённо ответил отчим. – Я покупал эти двери. А ты мало того, что запер их, – ещё и испортил их, вбив этот