женился он на Долане, царствие ей небесное, так что он точно был членом нашей банды. – Отчим взял меня под руку и повел по коридору. – А теперь запомни, я знаю, что ты надеешься выведать какие-то детали по поводу того происшествия в кофейне. Но мы сейчас просто навещаем друга, который переживает трудные времена. Я и не знал, что судороги могут довести до такого.
Барри вел меня под руку, и на мгновение я поразилась новому чувству – ощущению его руки. За те месяцы, что я жила в Эстесе, его отношение ко мне трансформировалось из заботливого, но довольно прохладного, к отеческой заботе. Но он никогда не смог бы заменить мне моего родного отца, да и не пытался, и я это очень ценила.
Барри негромко постучал в слегка приоткрытую дверь и вошел в палату, словно это был его дом.
Комната была маленькой, но уютной и чистой. Гарольд Уайт спал на кровати у стены. К ней были прикреплены перила, но стало понятно, что заботливые служители дома престарелых хотели, чтобы постель не напоминала постояльцу больничную койку.
Гарольд показался мне таким растерянным за прилавком в «Черном медведе», когда он улыбнулся мне своими слишком большими, слишком белыми протезами. Но теперь, когда старик лежал на постели, замотанный бинтами, которые закрывали порезы на его лице, он выглядел еще таким слабым. Я могла понять, почему Карла так опекала его. Если Гарольд и правда слишком сильно переживал за свою внучку, то Карле действительно было из-за чего беспокоиться. Было очевидно, что старику трудно справляться со стрессом.
Я показала на дверь:
– Надо дать бедняге отдохнуть.
Барри с грустью посмотрел на старого знакомого:
– Давай подождем минутку. Может быть, он проснется. – Отчим поставил тарелку с рулетом от мамы на прикроватную тумбочку, сел на ближайший стул и положил руку на ладонь Гарольда.
Почему-то из-за этого жеста ком встал у меня в горле, я отвернулась и уставилась на большое окно, откуда открывался живописный вид. Я смахнула слезинку и подошла ближе к окну. Боже мой!
Дом престарелых «Эспен Гроув» находился в пригороде, но я и не заметила, как далеко от гор мы уехали. Напротив нас лежала вся долина Эстес-Парка, она казалась милой игрушечной деревенькой, укрытой со всех сторон горами. Отсюда была хорошо видна Элкхорн-авеню, которая тянулась через весь город, а затем сворачивала в национальный парк. Небольшие облака, плывущие по небу, отбрасывали неясные тени на город. Я словно смотрела на открытку.
Мне правда нравилось жить в этом месте.
– Какой живописный вид.
– Этот вид и правда симпатичный, но это ничто по сравнению с окрестностями «Спруса». – Эта фраза прозвучала очень тихо.
Я обернулась и увидела, что на меня пристально смотрит Гарольд.
– Однако палаты «Спруса» стоят в пять раз дороже, чем здесь.
– Да… – Барри подвинулся ближе к Гарольду. – Но я уверен, что здесь медсестры гораздо приятнее.
Гарольд рассмеялся, но тут же нахмурился:
– Твоя правда, но все равно нет никого красивее моей Доланы.
– Ну конечно же, Гарольд. Она была прекрасна, словно ангел. – Барри тяжело вздохнул, затем резко показал рукой на меня, а потом на тарелку с рулетом с корицей: – Мы с Фред решили навестить тебя, и Филис приготовила для тебя немного вкусненького, которое точно впишется в твою больничную диету. Передавала тебе, чтобы ты скорее поправлялся. У нее уже были планы на это утро, но она собирается заскочить завтра и навестить тебя.
– Было бы здорово. – Гарольд медленно моргнул и посмотрел на меня, его взгляд стал более твердым. – Карла не причиняла вреда Юстасу. А если вы пришли за тем, чтобы я сказал вам обратное, можете уходить отсюда.
– Что вы, мистер Уайт! Мне очень жаль, что вы так переживаете из-за этого. Я не думаю, что Карла могла кого-то убить. – Я почти поверила в то, что говорила. – Мы просто хотели узнать, как ваши дела. – А вот это было неправдой… или правдой, но отчасти. Барри был прав, я надеялась найти какую-нибудь зацепку. Даже если в этом деле не была замешана Карла, может быть, Гарольд видел что-то интересное в тот день или мог знать, кто подсунул Юстасу ту злополучную булочку. – Вы очень напугали нас вчера.
Старик попытался сесть, но снова, нахмурившись, улегся на подушку.
– Все целы, верно? Карла сказала, что все целы. – Он проговорил это в отчаянии.
– Да, Гарольд. Все в полном порядке. – Барри засиял, и я поняла, как хорошо я знала своего отчима, потому что точно могла сказать, что в этот раз Барри старательно изображал беззаботность. – По правде говоря, ты оказал нам услугу. Мои девочки все равно хотели полностью отремонтировать магазин. Ты сэкономил нам время.
Несколько секунд Гарольд внимательно смотрел на меня, затем перевел взгляд на Барри и нахмурил брови:
– Я сделал все, что мог. Не могу сказать, что помню, чем именно помог, но был рад предложить свои услуги. Возможно, я должен был постараться слишком сильно, раз мог получить месячный абонемент в «Спрус».
– Ну вот опять, ты хочешь оставить всех здешних хорошеньких медсестричек? – Даже жизнерадостная улыбка Барри не могла скрыть его обеспокоенности. – Болезнь настолько прогрессирует? Ты правда ничего не помнишь?
Гарольд отрицательно покачал головой:
– Вообще нет.
– И ради святых белок, объясните мне, молодой человек, зачем вы сели за руль? – Мне кажется, я никогда раньше не видела Барри таким серьезным.
– Только ты не начинай. Карла уже отругала меня вчера, сразу же после того, как меня перевели сюда из больницы. Обвинила меня в том, что я украл ее машину. Сказала, что я никогда не смогу найти ключи, потому что теперь она будет прятать их от меня. – Казалось, что старик сдулся и стал еще меньше. – Я больше не чувствую себя мужчиной. Никакой свободы. Застрял здесь навечно. Не могу водить, не могу весь день работать в кофейне. А в «Спрусе», по крайней мере, можно притвориться, что у тебя есть собственная комната.
Барри показал рукой на окно:
– Гарольд, ты даже не думай променять этот вид на «Спрус». Это дорогого стоит.
Гарольд покачал головой:
– Смотрел на это всю свою жизнь, Барри. Может быть, для тебя все теперь выглядит по-другому, ведь многое вокруг принадлежит тебе. Но у меня нет ничего. – Он отвернулся и уставился в стену. – У меня совсем другой взгляд на мир.
Я выглянула в окно и изо всех сил постаралась посмотреть на все это великолепие глазами Гарольда. Но у меня не получилось. Не получилось увидеть что-то депрессивное или угнетающее. Было очень красиво, казалось, что здесь
