свои. И сердцу твоему всегда больно и горько, когда ты видишь слезы чада своего. Мне, как твоему отцу хотелось бы, чтоб твой избранник относился к тебе так же бережно, как я.
- И чтобы он смотрел на тебя, как на меня смотрит твой папа даже спустя сотни лет, - продолжила мама.
- Ох, мои дорогие, боюсь, что в таком случае дорожка моей жизни идет прямо к воротам монастыря.
- Это ж еще почему? – удивилась мама.
- Потому, что такого мужчины не существует в природе. Никто не будет любить меня так же, как вы.
- А вот и не правда! – возразила мне мама. - Никогда не суди всех мужчин по двум встретившимся на твоем пути остолопам.
- Я полностью солидарен с тобой, моя дорогая, - сказал папа, поцеловав маме руку. – И вообще, не забывай, наша северная принцесса – ты у нас самая красивая, остроумная, обаятельная и привлекательная девочка на свете. И закидоны некоторых болванов, которые не умеют держать в узде свои… Свой…Ну в общем, ты поняла – еще не повод себя обесценивать и считать неполноценной.
- Мам, пап, я вас так люблю! – и я порывисто обняла родителей, стоявших рядом со мной.
- А мы тебя любим, цветочек ты наш, - ответила мама, и эти объятия вновь стали самым лучшим подорожником для моей души.
К обеду я спустилась уже в приподнятом настроении. Столовую заливал солнечный свет через большие панорамные окна. Ветер колыхал занавески, принося с собой звуки прибоя и крики чаек с моря. Вся наша семья, которая сегодня была в полном сборе, неспешно накрывала обед. Со стороны сада слышался детский смех и скрип качелей. В середине обеденного стола, накрытого белой накрахмаленной скатертью с кружевами, в высокой, прозрачной, как горная река вазе стоял букет из любимых мной нежно-пастельных лирелий с распустившимися сиренево-розовыми бутонами. Росли они на лугу среди гор в Восточной и Северной империи, и у нас считались редкостью. Мне с детства нравился их тонкий ненавязчивый свежий аромат, и даже мой парфюм содержал в себе нотки любимых цветов.
- Это дедушка для тебя принес букет, - сказал Свенельд, зайдя в столовую с большой хлебной корзинкой. – Они с бабушкой пришли порталом минут десять назад. И дядя Ингемар с Лагертой только что прибыли. Так что сегодня мы обедаем в более чем полном составе.
- А Регина они где забыли?
- Он сегодня дежурит в горах, - ответил Свен.
Обстановка за обедом царила легкая и непринужденная, как и всегда. Никто не упоминал о Дарэне и этой злосчастной свадьбе. Все дружненько делали вид, словно ничего не произошло, и спрашивали меня о чем угодно, только не о случившемся вчера, и за это я была благодарна своей семье. Однако, совсем уйти от обсуждения минувшего вечера не удалось, поскольку Лаира, младшая дочь Свенельда, наклонившись к Бригитте громким шепотом спросила: «Ты слышала, что Джеран вчера убегал от барана, а потом сражался с напавшим на него индюком на скотном дворе какого-то трактира на окраине?» Сказанное ей услышали все, и бабушка с дедом, изумленно переглянулись, подавляя смешки.
- У лорда Мирайла осеннее обострение? – промолвил дедушка, с улыбкой поглядывая в сторону Элинн.
- Вроде того, - ответила та. – Воспаление поисковика приключений.
- Я так понял, что именно этот самый поисковик и пострадал в неравной схватке с обитателями скотного двора, - заявил папа, сдерживая смех.
Многоголосый гром хохота сотряс столовую.
- Кстати, слышал новость? Эрик Нордвинд собирается поселиться в Альтарре, - сообщил Свен папе, когда все успокоились и перешли к чаю.
- Это тот, который делал украшения для Герды? – спросила мама.
- Он самый, - ответил Свен. – Прожил около трехсот лет в Петербурге, покидал его надолго лишь во время Гражданской войны, потому что не желал принимать ни одну из сторон. А тут вдруг – раз! И решил перебраться к нам.
- Свободные дамы высшего света уже взволнованы, - с улыбкой промолвила Элинн. – Правда ходят слухи, что он переезжает сюда ради прекрасной леди, личность которой остается неизвестной.
- А что же этот лорд Нордвинд – судя по фамилии, один из наших, выходец из викингов Эсфира? – поинтересовался дедушка у Свена.
- В прошлом Эрик действительно был викингом, старшим сыном ярла. Жил во времена христианства. А потом там случилась какая-то трагедия, не знаю ее деталей, и он стал вампиром. Но все это произошло на Земле. Эрик – землянин. У него остался младший брат Вальгард, тоже вампир. Живет со своей семьей в Северной империи.
- Да ты что! - удивился дедушка. Вальгард Нордвинд… Нет, это имя я не слышал. А ты Марта? – обратился он к бабушке.
- И я не знаю такого лорда, - ответила бабушка.
- Их усадьба находится в княжестве Торндхольм, - пояснил папа.
- Далековато от нас, - заключил дедушка. – Поэтому я не слышал раньше об этой семье.
Дальше я уже не слушала, о чем они говорили, задумавшись о предстоящей учебной неделе в Академии. Мне было совершенно неинтересно, зачем и почему лорд Нордвинд приезжает в нашу столицу. Но, стоит отдать должное его ювелирному мастерству и филигранной работе – венец и серьги, сделанные его руками, вмиг стали одними из любимых комплектов в моей коллекции драгоценностей и даже заинтересовали супругу императора. Увидев меня на балу по случаю моего двадцатого дня рождения, она пришла в восторг и попросила координаты этого лорда у Свенельда.
Уже стоя в прихожей в традиционном белом платье для девичника с рунической вышивкой, и надевая плащ, я вдруг услышала тихий низкий вибрирующий гул. Оглянулась в поисках его источника, и поняла, что этот звук шел словно отовсюду. Было что-то в этом гуле тревожное и зловещее, что не давало отмахнуться от него, как от назойливой мухи и воспринимать его, как белый шум.
- Бастет, ты это слышишь? – спросила свою питомицу.
- Что слышу? Пение птиц?
- Нет. Гул.
- Гул? – Бастет пришла в замешательство. – Нет. Еще раз тебе говорю, никакого гула я не слышу. Только пение птиц и шум прибоя. На море сегодня бриз. Дети в гостиной орут. Фрея с Элинн играют в четыре руки на рояле. Если сосредоточиться, то могу услышать, как хлопают по столу игральные карты у мужчин. Это все, что я слышу. Никакого постороннего гула.
А я его слышала.
