было не особо приятно Шурику, да и нам тоже, но он продолжал любить эти места и не переставал лежать на них. Наступят или запнутся – он встанет, перейдёт на своё место, а потом снова где-нибудь на дороге ляжет, а иногда, если не сильно ему «попадёт», и вовсе не сдвинется с места.
Вот на одно из этих мест в холодные дни и приходил Кеша к Шурику. Если Шурик лежал калачиком, то Кеша взбирался ему на спину и ложился клубочком, либо на животик, подогнув передние лапки под грудь. Если Шурик лежал на животе, вытянув передние лапы и следя за тем, что мы делаем, то Кеша мог лечь Шурику под грудь между передними лапами, либо так же залезть на него. Также и Шурик мог подойти к Кеше, когда тот где-нибудь на полу спал клубком и, обняв его передними лапами, лечь спать с ним. Главное, что их никто специально не подсаживал друг к другу. Это было искреннее выражение любви и заботы. Эти моменты особенно приносили удовольствие всем, кто их наблюдал, и, конечно, мы не могли не сфотографировать это настоящее чудо – искреннюю дружбу кошки и собаки.
Так в нашей семье появились кот, воспитанный собакой, и собака, воспитавшая кота.
Глава XVIII. Нравственность
В плену своих сомнений
И нравственных издёвок,
К принятию решений
Мы ищем веский довод!
Нравственность – понятие присущее только человеку, но может ли собака быть нравственной?! Многие скажут, что я начал сходить с ума, приписывая собаке такие высокие качества! Все же знают, что животные руководствуются только инстинктами и рефлексами…
Давайте вспомним моменты нравственного выбора, которые уже были затронуты ранее, но не были акцентированы на этом. Проанализируем новые моменты в данной главе и будем задумываться над этим вопросом в последующих главах, а уж после – самостоятельно сделаем выводы по поводу нравственности.
Подобно тому, как Шарик беспокойно кружил вокруг нас с папой, когда папа учил меня плавать, или тому, как Шурику нужно было выбрать, кого из нас с братом проводить в школу, Шурке ещё приходилось делать выбор, кого из нас защитить друг от друга.
Когда мы с братом просто бесились, Шурик любил к нам присоединиться, он всегда был не прочь поиграть и повеселиться. Но когда у нас дело доходило до драки, Шурику приходилось делать выбор кому помочь. Конечно, он чаще пытался защитить меня, так как понимал, что я меньше и слабее.
Шурик всегда чувствовал нарастающий уровень негатива предстоящей потасовки. Когда мы просто кричали, то он начинал лаять. Когда дело доходило до драки, то Шурик несколько времени сначала оценивал ситуацию, а потом набрасывался на объект несправедливости. Если драка начиналась стоя, то Шурик, сделав выбор, начинал угрожающе рычать, хватать за одежду зубами и пытаться растащить нас. Если мы уже барахтались на полу, то Шурик так же рычал, но уже напрыгивал лапами и толкал объект несправедливости или начинал его скрести, пытаясь уже не разнять, а помочь силами. Иногда он просто был с нами не согласен и нападал на обоих по очереди.
Прознав стремление Шурика к защите нас друг от друга, мы, не понимая, как тяжело ему это даётся, стали развлекаться. Специально начинали имитировать драку, чтобы проверить, кого больше любит Шурик. Шурке легко было сделать выбор, когда кто-то из нас специально не сопротивлялся и кричал. Но когда кто-то из нас играючи ставил такой эксперимент над Шуриком с мамой или папой, или заставляли маму с папой между собой сымитировать драку, то для Шурика это были реальные моменты нравственного выбора!
Его выбор практически невозможно было предсказать, но он точно был неслучайным, так как иногда он реально понимал, кто изначально был неправ, а иногда помогал тому, кто был сильнее. Я уверен, что Шурик за несколько секунд успевал проанализировать множество факторов, которые неподвластны нашему восприятию.
Глава XIX. Охота
Охота – это спорт, хобби, вид развлечения?..
Какое может быть развлечение в убийстве ни в чём неповинных животных?! Ведь каждое животное – это чудо! Они все прекрасны по-своему! Они совершенны! И как только ради одного удовольствия можно убивать настоящее чудо природы, совершенство её проявления?! Нет, я принимаю убийство животного в случае самозащиты, в чрезвычайных ситуациях и когда нечего есть. Здесь играет роль инстинкт самосохранения. Но убийство прекрасных даров природы ради удовольствия, ради того, чтобы показать своё превосходство над ними, я категорически отказываюсь принимать! Ну что тут поделаешь?! У человека это заложено в крови, как у самого сильного хищника на Земле…
Отец не является исключением и любит всё, что связано с охотой. Конечно, в 90-х годах мясо дичи и деньги за пушнину нас сильно выручали. Позднее и мой брат присоединился к нему и к общему числу охотников соответственно. Я охотником как не стал раньше, так и не собираюсь становиться, придерживаюсь вышесказанной точки зрения. Мне достаточно рыбалки. Рыбалку я обожаю, но уважаю только ловлю на обыкновенную удочку, на обыкновенные снасти и отрицаю любой браконьерский её вид. Рыбу я особо не люблю в плане еды, рыба относительно глупое существо, но, несомненно, красивое и изящное, так что мне интересен только рыбацкий азарт: дождаться хорошей поклёвки, подсечь большую рыбу и побороться с ней силами. И также, безусловно, интересна природа, которая на рыбалке окружает тебя повсюду, где ты можешь часами наслаждаться красотой её пейзажей, изящностью форм, совершенностью, сливаться с ней воедино, погружаясь в пока ещё сохранившуюся девственную часть мира. Это и есть настоящий душевный отдых, после которого ты готов совершать любые подвиги. А не тот отдых, после которого на следующий день «умирают» физически и морально, это не отдых и не может быть таковым!
Итак, мой отец охотник. Он им стал задолго до моего рождения, и сколько я помню, он в каждый сезон охоты с удовольствием занимается упомянутым развлечением. Перед каждым открытием охоты папа заблаговременно всегда готовил «снасти». Закупал порох, дробь разных размеров, пыжи, капсюля. Патроны он покупал редко, так как гильзы от патронов были многозарядные, и он сам их заряжал. Но заряжал он их обычно вместе с нами, так как делал это вечером после работы. Мы с братом с удовольствием помогали папе подготавливать патроны. Мы с детства знали устройство патрона и вполне могли бы сделать его самостоятельно. Что позднее и делал брат, когда ещё лет в 13–14 учился стрелять
