начинаю трястись от ярости и воспоминаний. В таком состоянии я мог его убить раньше времени. А это не входило в мои планы. Перед глазами снова его поцелуй с моей женой. МОЕЙ. СУКА. ЖЕНОЙ. Затем — широкая кровать в дешёвом номере отеля. И воображение услужливо подсовывало всё, что они наверняка, творили на ней. Я даже слышал, как она стонала, извиваясь под этой тварью. Зарычал и одним движением отсёк ублюдку палец. Его истошный вопль заглушил тихие стоны, медленно стихавшие в голове, а залитое слезами лицо наконец сменило непрошеные видения перед глазами.
Через некоторое время он еле слышно прохрипел, не в силах поднять голову и встретиться во мной взглядом.
— Я не предавал вас… Я был верен Дарине.
— Не смей произносить её имя, сука!
Я размахнулся и ударил его в челюсть снова. Потом схватил за волосы и вплотную приблизил к его лицу своё. Оскалился, представляя, как сейчас вгоню нож ему прямо в сердце. Зверь внутри уже вовсю рвался вперёд. Он не просил — требовал крови. И Дэн был его идеальной добычей. А я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я проиграю ему эту борьбу. Ну уж нет. У меня есть ещё парочка вопросов к этому полутрупу.
— Скажи, ты хочешь жить?
Он едва заметно дёрнул головой.
— Ну, Дениска, давай, скажи, ты хочешь жить? У него всё-таки получилось кое-как поднять голову, и он уставился на меня с недоверием.
Я вздёрнул бровь в ожидании. Придурок постарался что-то произнести, но не смог. Закашлялся и снова уронил голову. Я терпеливо ждал, когда он сможет ответить, хотя внутри меня велась сама настоящая борьба с монстром.
Наконец мой пленник еле заметно кивнул. И еле прошелестел что-то вроде:
— Без неё мне незачем жить…
Затем вдруг резким движением поднял голову. Я рассмеялся, увидев в его глазах слабый огонёк надежды. НАДЕЖДЫ! Этот недоносок, видимо, всё-таки слабо понимал, кто сейчас стоит перед ним.
— Я дам тебе такую возможность, Дениска. Ты будешь жить. Будешь жить до тех пор, пока я захочу, пока мне не надоест резать тебя на части.
Я поднял с пола его палец и покрутил у него перед глазами. Голова пленника обессиленно упала на грудь.
— Видишь, какой добрый твой босс? Тот самый, которого ты так низко предал. Ради чего, Денис? Ради денег Графа? Или ради этой шлюшки? Тебе понравилось трахать мою жену, Дениска? Понравилось пользоваться тем, что принадлежит твоему хозяину?
Он резко вскинул на меня взгляд, горящий ненавистью и еще чем-то…уж не удовлетворение ли? И произнес надтреснутым голосом, отчеканивая каждое слово:
— Дарина не принадлежит вам!
Я вскочил со стола, на котором сидел. Рука сама схватила лежащий на нём конский кнут и нанесла удар. Оставив кровавый рисунок на теле предателя, потянувшийся по диагонали от плеча к низу живота.
Он дёрнулся от боли и протяжно застонал.
А я ударил ещё, и ещё, смакуя звуки ударов и его криков боли. До тех пор, пока он обессиленно не замолчал, уронив голову на исполосованную грудь.
Я приподнял концом кнута его подбородок и тихо произнёс, глядя ему в глаза:
— Она моя жена, ты, ублюдок! МОЯ ЖЕНА! МОЯ ЖЕНЩИНА! Запомни это! Хотя тебе недолго осталось жить с этим знанием.
Размахнулся и ударил ещё раз.
— А теперь, Дэни, повтори, Дарина — Ваша жена. Пусть даже она и дешёвая шлюха.
Послышались булькающие тихие звуки, будто он смеялся, захлёбываясь кровью:
— Не достоин… не ваша… измены не было.
Я напрягся, прислушиваясь к его тихим словам. Сердце в груди перестало стучать… Я ослышался. Ослышался? Или этот недоумок покрывает её? Но зачем ему это сейчас? А он словно собрался с последними силами и на выдохе произнёс:
— Ничего… и никогда… не было… поцелуй… ВСЁ!
Он отрубился. А я почувствовал, как всё тело сковывает холод, превращая его в огромный кусок льда. Ублюдок не врал. Перед смертью не лгут. По крайне мере не такие благородные идиоты. Он говорил чистую правду.
Кнут выпал из непослушных пальцев. А я всё ещё не мог дышать. Холод уже заморозил лёгкие. Он говорил правду.
Дарина
Я остановилась, согнулась пополам, прислонившись к покореженному, сухому дереву. Закрыла глаза и сползла по нему на землю. Я не плакала, смотрела в пустоту замершим взглядом, не моргая. Все, что произошло сейчас, напоминало затяжной кошмар. Я до последнего не верила, что смогу уйти. Но эти последние минуты перевернули внутри меня все. Мне казалось, что меня выпотрошили как куклу, вытряхнули из меня все внутренности и вот такая, распятая, разодранная, я иду в никуда. В пустоту. В вязкий туман. Денис остался там…и он уже мертв. Я в этом не сомневалась. Макс отыграется на нем за нас обоих. Я только молилась, чтобы он убил Дениса быстро. Не мучил и не истязал его…хотя, кому об этом молиться? Богу? В душе Макса нет ни Бога, ни Дьявола. У него своя правда, свой суд, своя казнь. Он сам и есть Дьявол. Какими силами Ада я проклята любить такое чудовище? Любить даже сейчас, когда он проехался по мне катком дикой жестокости, прошелся грязными сапогами недоверия, раздробил мне все кости своей ненавистью и сжег меня изнутри предательством. И даже эта горстка пепла, которая осталась, продолжала лететь в его сторону. Дэн мог застрелить Максима еще сидя в машине, он взвел курок как раз тогда, когда я выскочила наружу, понимая, что сейчас произойдет необратимое.
Во мне меркнет разум, когда что-то угрожает его жизни…жизни моего убийцы и вечного мучителя, для которого моя собственная — просто игра. Где играют мною, в меня и моими чувствами. Он отпустил, чтобы потом найти. Зачем мне умирать так рано? Он будет идти по моему следу. Как только у него появится возможность. В этом я не сомневалась. Ведь игрушку надо вернуть хозяину и доломать. Только брат сможет защитить меня. Насколько? Я не знала. Хоть на время.
Каждый день своего заточения я думала о детях. Как они там без меня? Что им говорят? Где их мама? Я боялась ответов на эти вопросы. Они ведь уже все понимают. Если Максим привел в дом другую женщину, они это видят и страдают, а я даже не могу ничего объяснить. А если…Боже…если они считают, что я их бросила? Если я больше никогда их не увижу? Сначала нужно собрать себя по кусочкам, а потом я начну думать, как вернуть
