– Но сегодня суббота, а он не любит посетителей по субботам.
– Он совсем плох. Вам лучше поспешить.
Карл шел по улицам так быстро, что совсем запыхался. По пути он задался вопросом, не нужно ли принести что-нибудь Густаву. Но если человек уходил навсегда, ему приходилось оставить позади все, включая то, что он только что приобрел. И все-таки Карл купил букет ярких тюльпанов на заправке. Густаву нравились эти цветы, он очень любил Амстердам. Их вид приносил ему радость. Радость тоже нельзя взять с собой, но ее не бывает в жизни слишком много. В последние несколько мгновений, возможно, она даже особенно важна.
В доме престарелых Карл не стал ждать лифт и поднялся по лестнице. Он быстро постучал и, не дожидаясь «Войдите», открыл дверь.
За ней стояла Сабина Грубер.
Густав лежал в постели, дыша прерывисто и слабо.
– Вам к нему нельзя, – сказала Сабина Грубер, толкнула его в грудь и выставила из палаты. Ей хотелось хотя бы в последние моменты побыть с отцом. – Никому к нему нельзя, – добавила она, – ему нужен покой.
Она закрыла за собой дверь.
– Как он?
– У меня сейчас нет времени с вами об этом разговаривать.
– Я могу что-нибудь сделать?
– Нет, ему вы помочь не можете.
– Я имел в виду вам. Я мог бы принести вам что-нибудь поесть или попить? У вас такой вид, как будто вам не помешает небольшой отдых.
– Господин Кольхофф, я отлично справляюсь без вас. – Не сказав больше ничего, она оставила его одного.
Карл не хотел бросать своего бывшего начальника в одиночестве. Уйти сейчас значило бы повернуться спиной к утопающему.
Он сел было, но тут же встал. Как будто сидеть значило сдаться. Вместо этого Карл стал ходить по пахнущим уксусом коридорам, как будто по большому лабиринту, из которого невозможно выбраться.
Вскоре перед ним неожиданно возник книжный шкаф. Местная библиотека состояла из самых разных книг. Там стояли книги, которые на и блошиных рынках продавались с трудом. Своего рода книжный хоспис. Взгляд Карла пробежал по корешкам, именам авторов и названиям книг. Поначалу он не знал, что ищет, но чем дальше продолжал этот поиск, тем яснее становилось.
Он нашел «Эмиля и сыщиков» Эриха Кестнера. Густав, должно быть, читал их в юности. С книгой в руках Карл уселся на стул у комнаты Густава. Он начал читать.
Слова не дошли бы до Густава сквозь стены, и все же Карл читал вслух. Он знал, что в словах нет магии, способной вылечить Густава. Он знал, что и сам он не Мерлин, не древнеегипетский заклинатель солнца Деди и не профессор Кёрк. Он всего-навсего Карл Кольхофф с его хрупким голосом и тоской по близкому другу.
Он читал об Эмиле Тышбайне, у которого господин Грундеис украл сорок марок на железной дороге. Он читал о местном мальчишке Густаве, о пони и о тайной разведке с кодовым названием.
Карл не смотрел на циферблат своих наручных часов, читал без пауз: ему казалось, ход жизни Густава оборвется, если он позволит нити слов закончиться.
Внезапно мимо него в сторону комнаты Густава пробежала медсестра, а за ней – еще множество других, в белых халатах. Как будто стая птиц, на которых охотился ястреб.
Карл стал читать громче и быстрее. Он выжимал слова из книги. Его пальцы водили по строкам с таким нажимом, что могли повредить твердую обложку.
Потом стая птиц поплыла обратно, медленно, с опущенными головами.
Когда из комнаты перестали выходить, Карл не спеша закрыл книгу, мягко опустил ее на пол рядом с дверью Густава и покинул дом. Теперь он был для него необитаем.
* * *
Старый медный колокольчик, который встречал покупателей в книжном магазине у городских ворот, звучал в радостном мажоре. Но когда на следующий день Карл зашел в магазин, ему показалось, что звон минорный.
У входа стоял мольберт с большой фотографией в рамке с траурной черной лентой. Это было фото Густава, сделанное, когда он взял отставку и передал магазин Сабине. Его едва было видно за большим букетом, а его улыбка казалась вялым отголоском на фоне сияющей дочери. Густав не был собой, он уже начал превращаться в тень.
Перед мольбертом стоял маленький столик, покрытый белой жаккардовой скатертью, на нем лежала книга соболезнований. Дрожащими пальцами Карл переворачивал страницы. Тут были и нарисованные сердца, и слова о горе и утрате. Многие делились воспоминаниями о Густаве или называли книги, которые он им посоветовал, и писали, что те значат для них.
Рядом лежала черная перьевая ручка.
Карл чувствовал, читая, что некоторые слова были очень подходящими. Но сам он так и не сумел подобрать такие, которые стоило бы записать. Написать неправильные слова – все равно что предложить повару собственноручно написанный рецепт: вышло бы ужасное блюдо.
Сабина стояла за прилавком в черном платье-футляре, смотрела в монитор и печатала. Ее волосы спадали на лицо. Карл подошел. «Примите мои соболезнования… вашей утрате». Это «Вы» давалось ему с еще большим трудом.
– Спасибо, – сказала Сабина Грубер, не поднимая глаз. – Нам стоит поговорить.
– Если вам нужен кто-то, кто вас выслушает, или просто дружеское плечо, я рядом. Вы и сами знаете.
Теперь она посмотрела на него. Но не в глаза. Казалось, она нашла точку опоры где-то посередине его лба.
– Господин Кольхофф, дело не в отце. Речь идет о книжном магазине.
Мир Карла был наполнен горем настолько, что он не заметил резкости в ее словах.
– Если речь идет о книжном магазине, я тоже всегда готов помочь.
– Пока отец был жив, многие планы я не могла осуществить – ему бы это не понравилось. Но я уверена, вы понимаете, что теперь я не намерена больше тратить время, откладывая изменения, которые так нужны нашему магазину.
Это предложение звучало так, будто она заранее записала его и неоднократно практиковалась.
– Да, конечно, – сказал Карл, все еще не понимая, к чему она ведет.
– Мы отменим вашу книжную доставку. Заказанные книги можно будет забрать в магазине позже. Или наш оптовый продавец может отправлять их. Пожалуйста, предупредите своих покупателей об этом лично в свой сегодняшний – и последний – обход. Если вы не встретите сегодня кого-то, мы свяжемся с этими покупателями отдельно.
– Это из-за моего жалованья? Я больше не буду брать за это денег.
– Господин Кольхофф, дело не в деньгах. Я уже рассказала вам подробно обо всех дополнительных усилиях.
– Но большинство моих заказов покупатели оформляют лично со мной и я систематически занимаюсь этим.
– Мне действительно не хотелось бы обсуждать внутренние процессы. Это мой книжный магазин, и я так решила, – она продолжала печатать на клавиатуре. – Это очень рациональное и сугубо деловое решение. Пожалуйста, не раздувайте проблему. Лучше тратьте свои свободные вечера на что-нибудь прекрасное.
