и без того, чтобы их поджигали умышленно. И всё же шериф собирается туда съездить. Это одно из тех мест, в которые, как мне сказали, когда я только что звонила, он собирается заглянуть.
— Отлично, — ответил я. — Ну, что ж, миссис Бемисс, до встречи. — И я встал.
— Эй, — позвала она, когда я повернулся к выходу. — Не можешь же ты просто взять и исчезнуть, когда мы только начали разговор про Эма, про ярмарки и про Бог знает что ещё. Где мне увидеть тебя, чтобы порасспросить как следует? Как насчёт поужинать со мной сегодня вечером? Небось, я лучше готовлю, чем та жратва в Хобарте.
— Годится, — ответил я. — Где и когда?
— Ты на машине?
— Так, драндулет один, — сказал я. — Но на ходу, ничего себе машина.
— Тогда заезжай сюда в шесть тридцать либо в семь. По четвергам я работаю допоздна. А уж я покажу, куда ехать.
— Решено, — сказал я.
Я вышел из редакции и направился к «кадиллаку». Сев за руль, я сделал долгий и глубокий вдох; при этом травмированное ребро ничем себя не проявило. А вот от этой бандажной ленты нестерпимо зудело в боку, но если не трогать больного места, то само по себе оно не болело. И руками я мог двигать совершенно свободно.
«Ну, что, Эд, поехали?» — подумал я.
Было немного боязно, и всё же я включил передачу, тронулся с места и взял курс на восток. Если Восточная дорога — следующая к северу от Дартоновской, я отыщу её, даже не спрашивая у прохожих. Так и произошло.
Глава 6
Спрашивать дорогу до фермы Джеба О’Хары не было нужды; та располагалась милях в двух от городка, почти на таком же отдалении, как и жилище Эмори, а угли от сгоревшего сарая я увидел прямо с дороги. И судя по этой куче золы, сарай был немаленький. Покров угольного цвета давал о том прекрасное представление: на земле он занимал в точности ту площадь, которую занимал когда-то сарай, толщина же слоя начиналась от нескольких футов и местами доходила почти до дюйма. К этому часу золу кое-где поразметало, но только слегка; ни ночью, ни этим утром, как я помнил, значительного ветра не наблюдалось.
Поблизости не было видно ни шерифа Кингмэна, ни его автомобиля.
Когда этот слой золы бросился мне в глаза, я успел уже миновать фермерский дом; ширина дороги не позволяла развернуть «кадиллак», а потому я просто-напросто дал задний ход, въехал на подъездную дорожку, да так задом же и приблизился к дому.
В ту минуту, как я вышел из машины, в дверях фермерского дома показалась женщина. Я направился к ней и, подойдя на расстояние, удобное для разговора, спросил её, здесь ли мистер О’Хара.
— Там он; поросят кормит, — отвечала женщина, махнув рукой куда-то за сарай, которого теперь, собственно говоря, не существовало. Я прошёл вдоль стены дома и заглянул за угол; в отдалении трудился какой-то мужчина, которого я раньше не заметил. — Вы из страховой компании?
— Нет, — ответил я женщине, — и всё же я хочу задать вашему мужу несколько вопросов касательно пожара. Благодарю вас.
Я направился к хлеву, расположенному на задворках. Работавший взглянул на меня — высокий мужчина с волосами песочного цвета, — выпростал в корыто последнее ведро помоев и пошёл мне навстречу.
— Мистер О’Хара? — спросил я. — Меня зовут Эд Хантер. Я приятель Каролины Бемисс из «Тремонтовского представителя». Разговаривая с ней сегодня утром, я упомянул, что буду ехать в этом направлении; тогда она попросила меня заглянуть к вам и разузнать о подробностях пожара — для её газеты, знаете ли.
О’Хара вытер руки о полинявший комбинезон, — я уж решил, что он пожелает протянуть мне руку. Этого, однако, не произошло.
— Что же вы хотите знать? — спросил он.
— Вам известно, как занялся огонь?
— Не-а.
— И в каком это было часу?
— Почти сразу после полуночи. Во всяком случае, ещё не было и четверти первого. Именно в четверть первого я проснулся, и пылало как в пекле.
— Это вы от пожара проснулись?
— Похоже. Сам не пойму: то ли от треска пламени, то ли от зарева. Спим-то мы как раз на этой стороне, так что когда я проснулся, вся комната была озарена красным светом.
— А как, по-вашему, занялось пламя?
О’Хара пожал плечами.
— Да от самовозгорания, и всё тут. Как же ещё?
Позади меня на дорожке послышались шаги, и я повернулся навстречу той женщине из дома. Но она обратилась к мужу.
— Выдумал тоже, Джеб О’Хара, — самовозгорание! Сам прекрасно знаешь, что это какой-то бродяга запалил огонь.
— Что заставляет вас так думать, миссис О’Хара? — спросил я её.
— А то, что дверь была распахнута. Джеб, натурально, перво-наперво подумал о скотине. У него в этом сарае было три коровы. Когда он увидел, что горит, то бросился вниз по лестнице прямо как был, босой и в одних трусах, чтобы открыть дверь и коровы выбежали наружу, если ещё не зажарились. А дверь-то уже была открыта; коровы давно выбежали, сгрудились вон там, в углу забора.
Я вопросительно взглянул на О’Хару. Тот нетерпеливо заговорил:
— Ну а я о чём? Ну да, забрался к нам бродяга переночевать на сеновале, закурил, вот сено и загорелось. Он видит, что ему не потушить, так убегает сам, а дверь распахивает пошире, чтобы коровы тоже убегали, как почуют дым. Либо из вежливости даже пропустил коров вперёд себя. Один бродяга из сотни на такое вполне способен.
— А коровы способны были выбежать без посторонней помощи? — спросил я. — То есть, разве они не были закрыты в клетях?
— Тут у нас не было клетей. Три стойла, да, и одна тонкая доска, что висела на двух крюках, перегораживая выход из этих стойл, которую я всегда прилаживал, чтобы коровы не выходили гулять при луне. Обычно этого хватало, коровы вели себя смирно, но если они запаниковали от пожара, то могли сломать эту доску и выбежать вон.
— Так-таки через дверь? А задвижка на двери не была сломана?
О’Хара покачал головой.
— Не-а, я взглянул. Точно видел, что дверной засов был не сломан. Кто-то его отпер. Вряд ли это был я. В последний раз я побывал в сарае часов в восемь; чтобы специально запирал, такого не помню, только я никогда ещё не оставлял дверь распахнутой на ночь.
— И в эту ночь запер, — решительно вмешалась миссис О’Хара. — Это был бродяга, ты прекрасно знаешь. — Своим тоном она словно бы утверждала: «И нечего со
