даже не во всяком анекдоте встретишь.
Старый художник, защищаясь, взял стул в виде аргумента.
Но до сражения, слава богу, не дошло. Когда на следующий день явились с извинениями к старому почтенному художнику, оказалось, что старый, почтенный художник от волнения и огорчения занемог. «Так кончился пир их бедою».
Два года тому назад, в одну из пятниц, предавшая и даже волнуясь, я подъезжал вечером к академии. Пятница, как на грех, была особенно «чреватой».
— Вы будете сегодня в Александрийском театре? Новая пьеса.
— Нет.
— Вы в Мариинском? Там тоже первое представление.
— Тоже нет. Я еду сегодня на «пятницу акварелистов».
«Пятницы акварелистов».
Сколько о них приходилось читать, слышать, мечтать.
Попасть в этот заколдованный круг.
Быть среди «необыкновенных людей».
Тут что ни человек, то талант. У всякого в душе искра божья. У кого и пламя.
Унестись от прозы жизни в интересы искусства. Сколько я услышу, сколько увижу. Споры, разговоры об искусстве.
Какие новые идеи я вынесу отсюда? Во что моя вера будет поколеблена? Что новое заставит меня думать, грезить?
Несколько человек рисовали с натуры. Кто-то из артистов пел. В общем, было скучно.
Наконец, уселись ужинать, и все ожило: полились анекдоты.
Несколько человек, претендующих заменить «незаменимого» И. Ф. Горбунова, взапуски старались перед нами резались, рассказывая анекдоты.
Было скучно, как везде.
Впрочем, не везде. «Внизу» теперь интереснее, чем «наверху».
Отчего это?
В обществе приказчиков стараются говорить «о высоких материях».
В обществе интеллигентных людей пробавляются приказчичьими анекдотами.
В то время как приказчики стараются возвыситься до интеллигенции, интеллигенция старается принизиться до приказчиков.
Впрочем, художники не должны особенно огорчаться анекдотическим упадком их когда-то знаменитых «пятниц».
Не они одни.
Недавно я отправился на обед беллетристов.
Тоже «соль».
В кабинете у «Донона», за длинным столом, молча обедало человек двадцать.
Было скучно, томительно скучно. Ей-богу, это было похоже на спиритический сеанс. Так и казалось, что длинный стол сейчас пойдет по кабинету, духи начнут швырять бутылками, салфетки сами собой свяжутся в узлы, а тарелки примутся стучать:
— Я… дух… А… гр… а… ф… е… н… ы-ы-ы.
Было жутко.
В страшном молчании съели суп, рыбу.
При гробовой тишине отошла в вечность баранина, и ее молча помянули красным вином.
Затем тоскливо исчезли бобы. Рябчики появились было на тарелках и молча исчезли.
С тоской все готовы были приняться за мороженое. Но в эту минуту кто-то хихикнул. На него оглянулись с испугом:
— Чего это вы?
— Да вот Иван Иванович… Ой, не могу!.. Анекдоты!..
Все ожило:
— Иван Иванович! Анекдоты!
— Анекдот!
— Иван Иванович!
И полились анекдоты.
И ожили все, как оживают завядшие цветы, вспрыснутые живительной росой.
Нынче без анекдотов — ничто.
Нынче без анекдота — нигде.
В собрании экономистов, просто на вечеринке, в театре, в антракте, в ресторане и дома за чайным столом везде только и слышно:
— А вы слышали анекдот?..
На что среды кн. Мещерского, — какое почтенное и многодумное собрание, но и там, судя по «Дневникам Гражданина», только и делают, что рассказывают неприличные анекдоты о России.
Отправляетесь вы на чествование какого-нибудь деятеля — вас ловит кто-нибудь за фалды фрака:
— А вы слышали самый последний анекдот?
— Анекдот! Анекдот!
И кругом вас кучка людей. «Умер общественный деятель. Не успели тело положить в гроб — у гроба вырастает «друг почившего»:
— Мы знали покойного лично. С покойным случился однажды следующий анекдот…
И пошло!
Если где-нибудь вы видите группу людей, слушающих внимательно, сосредоточенно, — знайте, что им рассказывают анекдот!
Как распространена теперь эта страсть к анекдоту!
Прежде довольно было всему Петербургу одного И. Ф. Горбунова.
Теперь в Петербурге 20–30 патентованных, известных анекдотистов, стремящихся завоевать славу И. Ф. Горбунова.
Прежде на весь Петербург и на всю русскую жизнь достаточно было одного «генерала Дитя-тина».
Теперь — «генерал Херасков», «генерал Таптыгин», — сколько их рассказывает анекдоты в обществах, кружках, на вечерах и вечеринках?
В обществе появились особые специалисты по части анекдотов.
— Зачем вы пускаете к себе такого-то?
— Да уж очень хорошо анекдоты рассказывает!
На анекдот зовут:
— Приезжайте. Будет такой-то. Вы слыхали, как он анекдоты…
О человеке, опоздавшем на анекдот, жалеют:
— Эх вы! Опоздали! А тут молодого человека привозили. Так анекдоты рассказывает!
Есть такие гастролирующие молодые люди.
— Кто он?
— А шут его знает! Анекдоты рассказывает!
Если у вас есть хороший анекдот, у вас есть ключ во много домов.
Скоро на визитных карточках будут печатать: «Анекдотист».
И на карточке писать:
«Приехал с новым анекдотом».
Примут непременно, и не в очередь. Анекдот по всякому поводу. И все — повод для анекдота.
— Говорят, в неурожайных губерниях…
— Ах, кстати, про неурожайные губернии. Вы слышали анекдот? У неурожайного мужика спрашивают:
— В трактир ходишь?
— Хожу!
— Водку пьешь?
— Пью!
— Подати платишь?
Замолол! Правда, мило?
— Вот, говорят, насчет школьной реформы.
— Ах. насчет школьной реформы…
И вам сейчас рассказывают о том, как директор говорил речь воспитанникам «по циркуляру»:
— Мне приказано вас. таких-сяких, любить, — я буду вас. таких-сяких, любить! В карцер вас, каналий, всех запру, — а любить все-таки буду!
Правда, смешно?
Все и вся интересует всех только с точки зрения анекдота:
— А ну, какой из этого анекдот выйдет?
И сама жизнь наша превратилась в один сплошной анекдот.
Нельзя сказать даже, чтоб очень приличный. Муза истории густо покраснеет, рассказывая его вашим потомкам.
Визитер
(Из праздничных воспоминаний)
Ну-c… Теперь немножко духов — и все. Посмотрим, — и недурен! Левый ус чуть-чуть кверху. Готово!
Сначала по начальству.
Дома? Принимают? Вот вам рубль.
— И вас так же.
Вашество! С великим… Нет, уж позвольте в плечико. Обычай-с… Вашество! Такая честь! Если уж вам так угодно… К вам, к первым, — девственные, можно сказать, губы. Чмок, чмок, чмок-с! Желаю в добром здравии… Не смею больше утруждать-с. Имею честь-с…
Вот старый черт! Целуется куда-то на воздух. Так около носа что-то чмокает. Ну, да мы свое наверстаем. Извозчик, направо к подъезду.
Марья Петровна! Ручку-с. Чмок, чмок, чмок. А Иван Николаевич? Ах, с визитами! И давно уж выехал? Скажите пожалуйста, с одиннадцати? А я к вам, к первым-с. Начальство не считается-с: долг службы. Как принял? У нас с ним, знаете, не официальные, а так, скорее дружеские отношения. Принял по-родственному, с распростертыми объятиями, расцеловались, — ну, о делах там со мной посоветовался. Просил заезжать запросто. Думаю на днях заехать. К столу-с! Ох, знаете, уж не знаю-с. Сорок два
