из тех, кого посадили по ошибке или ложному доносу, но зачастую и из самых настоящих бандитов и предателей. Им-то Советскую власть любить было не за что! У нас тут вот один «дядя Дима» неподалеку жил, кто как примет на грудь — так начинал орать, что он-де «за политику сидел»…
— Это какой? — удивился батя. — Федотов Димка что ли?
— Он самый, — усмехнулся Михаил.
— Так ведь все же кругом знают, что он за воровство сидел! Недавно ж как раз только вышел…
— Ну так ему ж не кражу, а «вредительство» написали…
Следующие пару минут Михаил выслушивал все, что его батя думает о такой фигне — однако все эти слова были исключительно матерными, но в какой-то миг батя все же более-менее успокоился и велел продолжать.
Рассказал Михаил и про космическую программу СССР — попутно узнав, что в этом мире первым космонавтом Земли стал не Юрий Гагарин, а совершенно неизвестный ему Валентин Васильевич Бондаренко, совершивший первый полет 4 марта 1961 года, космический корабль назывался не «Восток», а «Рассвет», а Гагарин стал лишь вторым космонавтом — за то в этом мире он совершил не один, а уже два полета.
Рассказал про ракету Н-1 и грандиозный провал советской лунной программы 60-х годов… Потом начал рассказ про брежневский «застой», дефицит, про вырождение и деградацию коммунистической партии, медленно превращавшейся в сборище карьеристов и лицемеров, про раздаривание народного добра всяким якобы строящим социализм папуасам, которые на деле лишь нашли, кому сесть на шею.
— У нас в конце 60-х даже частушка появилась. «Ладушки-ладушки, Куба ест оладушки. А мы серим и пердим, черный хлебушек едим», — грустно усмехнулся Михаил. — Хотя на Кубе-то все же хоть нормальные люди были. В отличие от всяких папуасов…
— А вот с частушками такими — это ты брось! — стукнув кулаком по столу, произнес Василий Петрович. — У нас, знаешь, хоть и не тридцатые годы. За глупость уже не сажают. Но из комсомола за такую частушку вылетишь как пробка! Быстрей собственного визга! А оно-то хоть и не обязательно комсомольцем быть, но одно дело не вступать, а другое — вылететь!
— Так я лишь сказал, какие в том мире частушки были…
— Вот пусть там они и будут! — ответил батя. — А у нас такого нет и не будет никогда! Кубе, правда, мы тоже помогали несколько… Но своих ради этого обдирать никто не позволит!
— А с Африкой и Азией у вас что? — поинтересовался Михаил.
— Ну кое-кому продаем что-то… Но бесплатно они ничего не получают! Люди, знаешь, не ценят того, что им даром досталось… Спустят все бездарно, а потом начинают орать, что им еще и еще должны! Так что они нам за все сполна платят… Видел, может, в магазинах бананы с апельсинами продают? Вот их тоже из Африки везут… И не только их. Помню, в газетах даже писали, что в оплату советского оборудования привозят… Руды, нефть, фрукты с овощами эти. Из Вьетнама, говорят, даже людей присылали — у нас на юге дороги строили, в колхозах работали, даже на заводы кое-кого отправляли. Да одновременно в техникумах учились, чтобы потом уже специалистами на родину вернулись…
— А у нас был «институт дружбы народов», — усмехнулся Михаил. — Детишек всяких арабских шейхов да негритянских вождей учили…
— Классовых врагов учили? — удивился батя.
— Ага…
— Бред какой-то… У нас, я слышал, есть политехнический институт дружбы народов… Но туда отправляют учиться простых пролетариев! Кто до того в наших техникумах да ремесленных училищах хорошо учился. Про них даже по телевизору как-то сюжет показывали…
— Ну а у нас оно вон как было…
Напоследок Михаил кратко, поскольку дело уже шло к вечеру, рассказал о приходе к власти Андропова и его «чудачествах», о «перестройке и ускорении», про новые потоки клеветы на все советское и постепенное уничтожение страны. Когда в решающий момент вдруг оказалось, что выйти на защиту СССР стало попросту некому! И про разруху и бандитский беспредел 90-х, где довелось прожить последние годы ему…
— Да, — когда Михаил закончил рассказ, произнес батя. — Задал ты нам задачку… Знаешь, теперь я окончательно поверил, что ты и впрямь из будущего. Такое просто невозможно придумать.
А самое главное — Василий Петрович вдруг наконец-то до конца осознал, что он уже говорит не с семнадцатилетним пацаном, а со вполне себе взрослым мужиком. Как бы даже не старше себя… И если даже всю историю еще можно было как-то подделать, сфальсифицировать, то за пару дней настолько повзрослеть было просто невозможно! Но вслух он этого решил все же не говорить…
Глава 5
Суббота прошла как-то незаметно… Забыв даже про обед, Михаил и Василий Петрович сравнивали историю своих миров и отмечали различия — которые, как оказалось, начались уже довольно давно. Как минимум, с войны, начавшейся тут на неделю позже и шедшей немного иначе… В отличие от прошлого мира, здесь, по всей видимости, приказ о приведении войск в боеготовность успел прийти в части и даже был отчасти исполнен — но это помогло мало. Точнее, почти неделю немцев удерживали на границе, но затем те рванули как бы не с удвоенным темпом, и уже к Смоленскому сражению все вернулось на круги своя. Или не совсем? Ведь все же война началась тут позже на неделю, а закончилась позже лишь на три дня. Четыре выигранных дня — много это или мало? Сложный вопрос… И не в этом ли и причина всех последующих различий? Сталин, например, чуть здоровее оказался или еще что-то иначе пошло?
— Кстати, — вдруг вспомнилось Михаилу. — А у нас тут пятидневка что ли?
— Ну так с этого года, — даже удивился батя. — Пять по восемь стали работать вместо шесть по семь.
— А я только сейчас вдруг вспомнил, — ответил Михаил. — У нас такое только с весны 67-о было…
Вот тебе и еще различие… Хотя, казалось бы, такая мелочь! Число часов в неделю-то не изменилось. И ведь таких вот мелких различий тут явно немало должно было набежать… Не мелких, впрочем, тоже. Вот, например, те же артели, про которые батя достаточно подробно рассказал Михаилу…
Как выяснилось, в этом мире в СССР, помимо государственных предприятий, существовала и «промысловая кооперация» — преимущественно занимающиеся производством продукции народного потребления кооперативно-коллективные организации, продукцию которых можно было купить в магазинах по цене лишь немногим, до 13 %, выше, чем у произведенной на госпредприятиях аналогичной продукции. И хоть доля артелей в общем промышленном производстве страны и составляла лишь чуть больше 5 %, но
